30 
Женевьева не привыкла к трудностям, поэтому кажется беспомощным котенком, которого так легко обидеть. И мысль об этом была Лукасу ненавистна. Вероятно, именно поэтому он жаждал, чтобы эта девушка вернула себе утраченное достоинство.
Наблюдая за ней сейчас, он не мог не испытывать гордости и ликования. Она, согласно его предложению, перерыла весь магазин и перемерила огромное количество пар джинсов, чтобы остановиться на модели, которую выбрала через пять минут после появления в магазине.
— Если продавцы думают, что у тебя проблемы с банковской картой, отправляйся в отдел с самой дорогой одеждой. Так ты докажешь им их неправоту. Когда они будут готовы продать тебе дорогой товар, купи какую-нибудь скромную вещицу, — предложил Лукас. — Никогда не позволяй им получать того, что они ожидают. Ты единственная, кто должен контролировать ситуацию. Если не будешь суетиться и начнешь вести себя непредсказуемо, как боксер-профессионал, ты не дашь им ни единого шанса тебя обидеть.
И вот теперь Женевьева воплощала советы Лукаса в жизнь.
— Вот это, — сказала она продавщице и протянула ей банковскую карту, на которую Лукас перевел для нее деньги.
Кассирша посмотрела на имя на банковской карте, тихо извинилась и ушла. На поиски менеджера, вне сомнения, ведь имя Женевьевы было внесено в список неплатежеспособных покупателей.
Женевьева ждала, притворяясь, что рассматривает другую одежду, которую не собиралась покупать. В конце концов продавщица вернулась.
— Извините, что заставила вас ждать, — сказала женщина. — Проблемы в компьютерной программе.
— Что-то с банковской картой? — сладким голосом спросила Женевьева, пристально разглядывая продавщицу, как ей советовал Лукас.
Женщина потупила взор и покачала головой:
— Нет, никаких проблем. Спасибо за покупку, мисс Патчетт… — Она уложила вещи в пакет и вручила его Женевьеве. — Возвращайтесь к нам за покупками.
Женевьева одарила продавщицу озорной улыбкой, но ничего не ответила. Оказавшись с Лукасом на улице, она протяжно выдохнула:
— Ладно, теперь скажи мне, что я купила? Я так нервничала, что даже не обратила внимания.
Он хмыкнул:
— Я тебе нисколько не верю, но тем не менее аплодирую. Никто бы не подумал, что ты нервничаешь. Ты отлично держалась, и никто не посмотрел на тебя свысока.
Она улыбнулась:
— Никогда бы не подумала, что буду так бояться ходить по магазинам. Хотя недавно я о многом не задумывалась. — Женевьева наморщила нос.
— В этом нет ничего плохого.
— Если не учитывать того факта, что я не могла позаботиться даже о самой себе. Но теперь все в прошлом. Скоро я буду способна справиться с любой ситуацией. Спасибо тебе за поддержку и наставления. Ты знаешь, о чем говоришь.
Он пожал плечами:
— Я рано научился задирать подбородок и смотреть людям прямо в глаза, даже когда следовало уступить.
Она остановилась и уставилась на него.
«Хм, не надо было ему это говорить…»
— Твои приемные родители, которые тебя бросили… Что они делали, когда ты смотрел им прямо в глаза?
— Я уже не тот мальчик. — Она было открыла рот, чтобы возразить, но Лукас произнес: — Я серьезно. Ничего не говори. — И, не подумав, коснулся кончиками пальцев ее губ. Зря он это сделал… Ее губы были мягкими, теплыми и невероятно соблазнительными.
— Не буду, — пообещала она.
Ощутив движение ее губ под своими пальцами, Лукас едва сдержал стон.
— Что? — спросила она.
— Ты часто делаешь не то, о чем тебя просят?
Женевьева моргнула.
— На самом деле почти всю свою жизнь я делала то, что мне велели. Мои родители были одержимы работой. Им нужен был тихий, послушный ребенок, который не будет высовываться и докучать. И я им подчинилась. Я думала, если буду их слушаться, они станут обращать на меня больше внимания и даже полюбят. Но ведь нельзя получить все, чего хочешь, верно? — Она храбро улыбнулась, будто стараясь приободрить Лукаса, слушающего рассказ о ее несчастьях, и посмотрела на него большими зелеными глазами, полными надежды.
И Лукас потерял над собой контроль. Он обнял девушку, запустил пальцы в ее волосы и поцеловал.
— Зачем ты прячешь свои красивые волосы? — проворчал он и снова припал к ее губам, не дожидаясь ответа. Затем, отстранившись, произнес: — Я не намерен поступать как Барри. Я хочу тебя, но не стану переступать границы. Я не желаю становиться еще одним мужчиной, о котором ты будешь страдать после расставания. Я ведь не вхожу в твои планы?
30 
