28 
— Спасибо, утешили.
— Даже и не думал. Я вообще философ. Что должно быть, то и будет. Может, она вообще завтра проснется здоровой и бодрой, в своем уме? Поглядим…
«…Брюс изменился в одно мгновение. Прежний добродушный парень исчез, на его место встал безжалостный и хладнокровный боец. Он стрелял расчетливо и неспешно, не давая бандитам подойти ближе. Он знал, что сегодня ему придется убить человека, возможно, нескольких, знал — и оттягивал этот момент.
Разумеется, он не все рассказывал про себя в лагере у костра. Годы, проведенные без Миранды, прошли отнюдь не только в идиллическом и мирном труде в разных уголках планеты.
Он не любил об этом вспоминать, потому что почти сразу понял в тот год — это не для него. Совершенно.
Его завербовали в Гонконге. Там он подрабатывал тренером в спортзале, уехав из Китая после смерти Мэй Линь. Невысокий чернявый парень хрупкого телосложения ходил на тренировки в течение недели. Брюсу было жаль неумелого малыша, и он добросовестно обучал его приемам самообороны.
Через неделю занятий парень исчез, а к Брюсу в кафе подсел кряжистый, хмурый и небритый мужик с татуированными руками и короткой шеей профессионального борца. Он в нескольких словах обрисовал грядущее мероприятие, а потом назвал такую сумму вознаграждения, что Брюс почти не раздумывал.
На небольшой базе в Тихом океане, куда их всех доставил маленький спортивный самолет, Брюс встретил чернявого малыша. Его звали Марко Гонсалес, и в течение десяти дней он учил Брюса и остальных новобранцев убивать людей одним ударом пальца, ладони, кулака, ножа, приклада — что есть под рукой. Брюс немножко чувствовал себя дураком, немножко гордился собой, немножко побаивался, предчувствуя недоброе.
Их привезли на самую обычную войну. Вся и разница, что в газетах об этой войне не писали, и официально ее никто никому не объявлял. Брюс очень быстро понял, что это не для него. Совершенно…
Но контракт был подписан, маленькая война шла своим чередом, и волей-неволей Брюс Хоук учился — если и не убивать, то выживать.
Солдатом удачи он был полгода, потом еще три месяца бегал по всему миру, потому что боялся, что его не отпустят. Только встретив два года спустя малыша Гонсалеса в Гамбурге и поговорив с ним, Брюс успокоился.
Не гони волну, сказал малыш. Мы же не спецаки, не зеленые береты. Обычная наемная работа, только и всего. Отработал — домой! Другое дело те психи, кто без этого жить не может, сказал Гонсалес. Такие живут от контракта к контракту, а деньги даже потратить не успевают. Для этих главное — война. Я вот не такой, сказал малыш Гонсалес. Я жениться собрался и бар открыл. Теперь с деньжатами все будет класс. Пойдем, сказал Марко Гонсалес, познакомлю тебя с невестой. Она со мной будет работать, в баре.
Невеста была красивая и высокая, белая такая немка, но Гонсалесу она нравилась, а Гонсалес — ей. Брюс пожил у них пару дней, пока оформлял документы на следующий корабль. В следующий раз он попал в Гамбург через четыре месяца и сразу пошел в бар к Гонсалесу.
Труди встретила его приветливо, а на вопрос, где Марко, потемнела лицом и расплакалась.
Малыш Гонсалес успел жениться и открыть свой бар, а через неделю после свадьбы завербовался на новую войну. Потом — на вторую. На третьей, пять дней назад, его убили. Командир привез Труди посмертный гонорар Гонсалеса и его медальон. Сказал, что похоронили малыша в джунглях…»
Миранда открыла глаза и некоторое время с удивлением рассматривала мир вокруг себя. Мир был новый и незнакомый. Чужой мир.
Потом она вспомнила события вчерашнего дня — свое падение, головную боль, ужин в столовой маленького отеля, где им предстояло провести операцию… Странно, вспоминался только вчерашний день. До него ничего не было. Тьма. Как будто жизнь Миранды началась только вчера.
Она повернулась на правый бок — и увидела, что половина кровати Брюса пуста и нетронута. Он не просто отсутствовал — он не ночевал. Тут же всплыли в памяти разговор, подслушанный ею вчера, странное поведение Брюса и Келли, собственные сомнения по поводу этих двоих, и Миранда сердито уселась посреди кровати по-турецки.
Брюс был ее мужчиной, она знала это давно и наверняка. Их работа была весьма специфична, поэтому ей и в голову не пришло бы ревновать его к тем безмозглым дамочкам, с кем он делил постель в интересах задания. Келли была своя. Одна из них. На нее амнистия не распространялась.
28 
