Особенно,... 
47 
Триш Хатауэй. Триш. Хатауэй. Писательница Триш Хатауэй. Триш Хатауэй, литературная мать несравненной Миранды Секстон и ее неотразимого любовника Брюса Хоука…
Триш Хатауэй.
Образы и звуки проносились перед ее помутившимся от боли взглядом, сливаясь в пеструю визжащую ленту. Правда и ложь скалились на нее с собственной фотографии.
Триш Хатауэй.
И тут она все вспомнила.
И это оказалось невыносимо.
Это был спектакль, с самого начала они все разыгрывали спектакль, и только одна идиотка была уверена, что все всерьез. Триш Хатауэй.
Мэтт Саймон, владелец «Тихой дубравы», разыгрывал перед ней Брюса Хоука. Целовал ее. Говорил комплименты. А вчера ночью… вчера ночью она была в его объятиях, это она помнила точно. Они оба, голые, лежали на постели и целовались… Боже, какой кошмар!
Сэнди, разумеется, пыталась выправить ситуацию, маленькая бесстрашная Сэнди. Блюла ее интересы и из последних сил удерживала ситуацию под контролем. С Сэнди все ясно, но зачем это Мэтту Саймону?..
В этот момент Мэтт и Сэнди влетели в комнату с воплем:
— Миранда, не надо!!!
Триш отступила к окну и посмотрела на них с усталым отвращением.
— Прекратите этот фарс, ради всего святого.
Мэтт изменился в лице, Сэнди прижала кулаки ко рту. Триш судорожно запахивала халат и никак не могла завязать пояс…
Этот человек, посторонний мужчина, видел ее наготу, и ничто не смутило его. Он даже не счел зазорным воспользоваться ее бредовым состоянием и переспать с ней. Она провела в этой постели — в его постели! — три ночи.
Мэтт тихо сказал:
— Триш…
Она вспыхнула от негодования.
— Не смейте меня так называть! Мы с вами едва знакомы. И не подходите ко мне, негодяй!
— Триш… мисс Хатауэй, ради бога, позвольте нам с Сэнди все вам объяснить…
Триш презрительно сощурила глаза.
— Не надо ничего объяснять. Я все вспомнила. Все, понимаете? В том числе и то, что эти три дня я ничего не помнила и считала себя Мирандой Секстон. Послушайте, Мэтт, или как вас там… Ну Сэнди я понимаю, она пыталась изо всех сил спасти нашу детективную вечеринку. Но вы… зачем это вам? О! Какая же я дура. Она вам заплатила, верно?
— Триш, это другое…
— Она вам пообещала двойной гонорар, если вы не будете перечить, а то и тройной — если выучите свою роль получше. Вы учили, как я погляжу. В плеере была моя книга? Тогда, в четверг утром?
— Да.
Триш прижала пальцы к вискам.
— Я могла бы просто взять наушники — и вернуться. Вы могли одним движением руки вернуть меня в нормальную жизнь. Вы оба! Вместо этого вы несколько дней подкармливали мое безумие, устраивали здесь цирк с моим участием, а под конец еще и надругались надо мной! Знаете, сколько дают за изнасилование душевнобольного?
Мэтт стукнул кулаком по разгромленному комоду и заорал:
— Да дай же ты мне сказать!!!
Ошеломленная Триш умолкла, зажмурилась, прижала пальцы к вискам. Мэтт заговорил спокойным, лишь слегка дрожащим голосом.
— Мне не нужны эти деньги. Я уже говорил Сэнди, скажу и тебе. Я вообще ничего с вас не возьму, только Кларенсу, за еду и готовку… Ерунда какая лезет… Триш, все было совсем не так. Ты потеряла сознание, а когда очнулась…
— Я же сказала, я ВСЕ помню.
— Тогда ты должна помнить и то, как ты себя вела. Ты просто командовала — и все. Что нам нужно было сделать? Связать тебя и дать по голове еще раз?
— Ты мог дать мне тот диск…
— Тебя осматривал врач. Он сказал, что ты должна все вспомнить сама, без посторонней помощи, иначе у тебя будет нервный срыв. Мы хотели все тебе сказать еще в среду, но он запретил. Поэтому я спрятал эти книжки и диски. Мы боялись тебе навредить. А я слушал запись, чтобы ничего не перепутать. Я ведь никогда не читал твои романы…
Триш подняла на него абсолютно спокойные, только очень усталые глаза.
— А спал ты со мной тоже из лучших побуждений?
Мэтт замялся. Очевидно, она не помнит, как домогалась его все эти дни и ночи — как же сказать об этом?
— Триш, я не спал с тобой…
— Врешь, негодяй! Я помню вчерашнюю ночь. Ты был со мной, голый, в одной постели. Мы катались по ней, словно звери… о, как это было ужасно и мерзко! Ты рычал, словно собирался перегрызть мне горло…
— Я прятался от тебя! Ты не давала мне проходу все эти дни! Ты сама меня чуть не изнаси…
Сэнди изо всей силы ударила его по спине, и Мэтт поперхнулся на полуслове. Обернулся к Сэнди, а она одними губами шепнула беззвучно:
47 
