Особенно,... 
88 
Поначалу Калли думал, что Линда, возможно, проститутка высшего класса: так профессионально она работала. Но уже после отъезда Фуммиро, перед тем, как ей лететь в Лос-Анджелес вечерним рейсом, он пригласил ее на обед.
— Он такой интересный парень, — говорила она. — Я полюбила этот суп на завтрак и его игру на пианино. А в постели он просто великолепен. Неудивительно, что японские женщины делают все для своих мужчин.
Калли улыбнулся:
— Не думаю, что дома он так же ведет себя со своими женщинами, как это было с тобой.
Линда вздохнула.
— Да, я знаю. И все же это было здорово. Ты знаешь, он меня фотографировал и сделал, наверное, несколько сотен снимков. Думаешь, мне это надоело? Наоборот, мне жутко нравилось, когда он меня снимал. И я его тоже фотографировала. Он такой интересный мужчина.
— И весьма богатый.
Линда пожала плечами.
— Я и раньше бывала с богатыми. И сама я неплохо зарабатываю. Но он был как… как маленький мальчик. Хотя, вообще-то, мне не понравилось, как он играет. Бог ты мой! На то, что он проигрывает в один вечер, я могла бы жить десять лет!
Тут Калли подумал: «Да неужели?» И немедленно стал обдумывать план, как сделать так, чтобы Фуммиро и Линда Парсонс больше никогда не встретились. А вслух сказал, криво улыбнувшись:
— Ну да, мне просто больно было наблюдать, как его это расстроило. Это может отвратить его от игры.
Линда усмехнулась.
— Вот именно, — сказала она. — Спасибо тебе за все. Это были одни из лучших дней в моей жизни. Может быть, увидимся когда-нибудь.
Он понимал, что она имеет ввиду, но тем не менее сказал просто:
— Когда появится у тебя йена-другая для Вегаса, позвони мне. Все, кроме кредиток, за счет отеля.
С легкой обидой в голосе она ответила:
— Как ты думаешь, Фуммиро позвонит мне, когда приедет сюда в следующий раз? Я дала ему свой телефон в Эл-Эй. Я даже сказала ему, что прилечу к нему в отпуск, в Японию, как только мы закончим съемки, и он сказал, что будет очень рад, и чтобы я сообщила ему, когда соберусь. Но сказал он это как-то без большого энтузиазма.
Калли покачал головой.
— Японцы не любят, когда женщина ведет себя чересчур агрессивно. А уж такой кит, как Фуммиро, и подавно. Так что тебе лучше пока не дергаться и играть по маленькой.
— Наверное, ты прав, — и она вздохнула.
Он отвез ее в аэропорт, и перед тем, как она села в самолет, поцеловал ее в щечку.
— Когда Фуммиро снова приедет, я тебе позвоню, — пообещал он.
Вернувшись в Занаду, Калли поднялся в жилой номер Гроунвельта.
— Существует такая вещь, как слишком хорошее отношение к игроку, — сказал он, скривившись.
— Не стоит переживать. Нам не нужен весь его миллион на такой ранней стадии. Но ты прав. Эта актриса не того сорта женщина, чтобы можно было ее подбрасывать игрокам. С одной стороны, жадности в ней мало. А с другой — слишком она прямолинейна. И к тому же умна, а это хуже всего.
— Откуда вы знаете?
Гроунвельт улыбнулся:
— Но ведь я прав?
— Разумеется, — ответил Калли. — Когда Фуммиро приедет снова, я сделаю все, чтобы они не встретились.
— Это не понадобится, — сказал Гроунвельт. — У таких парней, как он, предостаточно силы. То, что она способна дать, ему не нужно. Более, чем однажды. Один раз — это в кайф. Но на этом все и закончилось. Если в это было нечто большее, он, когда уезжал, проявил бы к ней больше внимания.
Калли слегка обалдел.
— Мерседес, норковая шуба и кольцо с бриллиантом? Это называется проявить мало внимания?
— Именно, — сказал Гроунвельт.
И он оказался прав. Когда в следующий раз Фуммиро приехал в Вегас, он так и не спросил о Линде Парсонс. И на этот раз он оставил-таки свой миллион наличными за игорными столами Занаду.
Глава 19
Самолет влетел в утро нового дня, и стюардесса стала развозить кофе. Чемоданчик находился по-прежнему у него под боком. Покончив с едой, он посмотрел в окно и увидел на горизонте стальные башни Нью-Йорка. Зрелище это всегда рождало в нем чувство ужаса. Как в Вегасе, насколько хватало глаз, вокруг простиралась пустыня, — так здесь на протяжении миль вздымался к небу густой, казавшийся бесконечным, лес из стали и стекла, рождая в нем чувство отчаяния.
Самолет клюнул носом и медленно и грациозно накренился влево, делая широкую дугу над городом, а затем резко пошел вниз, и небо превратилось из белого в голубое, и вот уже он помчался сквозь наполненный солнцем воздух по серому бетону взлетно-посадочной полосы. При посадке самолет тряхнуло с достаточной силой, чтобы те пассажиры, что все еще спали, проснулись.
88 
