Особенно,... 
81 
— Ну, давай сюда оружие, Сэм.
Она как будто приросла к полу, стояла не шевелясь и не отрываясь смотрела на него своими черными глазами. Трэвис тоже застыл, ожидая, когда она отдаст ему пистолет и винтовку. Его глаза превратились в бирюзовые ледышки. Чес и Молли молча наблюдали драматическую сцену между мужем и женой.
Словно почуяв колебания сестры, Билли протянул сквозь решетку к ней свои руки.
— Не отдавай, Сэмми, — тихим, умоляющим голосом попросил он. — Ты знаешь, ведь это мой единственный шанс уйти отсюда живым. Ведь я твой брат, Сэм. Папаше не понравится, что ты отворачиваешься от своих. — Его голос стал совсем вкрадчивым, проникающим в душу. — Ведь ты же не сделаешь этого, да, сестренка? Сделай один шаг и протяни мне винтовку. Остальное я сделаю сам. Ну же, Сэмми, дай мне ружье.
Пока Билли упрашивал ее, Трэвис не спускал с жены глаз. Он даже не попытался вытащить свой собственный пистолет, который заложил в кобуру перед тем, как войти в участок. Он просто стоял и ждал с протянутой рукой.
Сэм разрывалась на части. Никогда в жизни не было такого, чтобы она сначала дала слово, а потом нарушила его. Папаша сам вдолбил ей это понятие о чести. Это было таким же обязательным, как ездить на лошади и стрелять. И все же Билли необходима ее помощь. Как не помочь собственному брату. Ведь ему грозит виселица, если она не поможет ему удрать. Но опять же, как нарушить клятву, данную Трэвису? Он доверял Сэм, дал ей ружье, верил, что она вернет его, как обещала.
Мучительная гримаса пробежала по лицу Сэм: она искала выход из этого положения. В темных глазах застыло страдание. Ее сердце разрывалось на части. Какой бы путь он ни выбрала, она бы нанесла смертельный удар тому, кого любила. В любом случае она оказывалась в проигрыше, а расплачивался бы за ее решение любимый ею человек.
Сэм не сомневалась, что, если бы она по-настоящему захотела, ей не составило бы труда выстрелить в Трэвиса и взять под прицел Чеса прежде, чем кто-либо из них успел обнажить свой пистолет. В быстроте реакции ей не было равных, а сейчас тем более, когда пистолет был у нее в руках. Нет ничего проще, чем бросить винтовку Билли. Но могла ли она поступить так с Трэвисом? Ее страдающее сердце сказало «нет». Слезы покатились» по щекам Сэм, и она медленно протянула ружье Трэвису.
— Проклятье! Не делай этого! — простонал Билли.
— Я дала слово, Билли, — сказала Сэм прерывающимся голосом, моля его о прощении. — Я дала слово. — Она швырнула свое оружие Трэвису и вылетела из комнаты.
Трэвис нагнал ее невдалеке от участка.
— Тебе нельзя идти домой одной, Сэм. Особенно после того, что сейчас случилось.
Сэм молчала, яростно вытирая слезы с лица.
— Я гордился тобой сегодня, — снова попытался он заговорить с ней. — Никто не умеет стрелять так, как ты.
— Я бы застрелила и тебя, и ты это знаешь, — ответила она воинственно, — и Билли был бы сейчас на свободе, если бы я не дала тебе этого дурацкого обещания.
— Я это знаю, Сэм, и я понимаю, как трудно тебе было вернуть мне оружие, но я очень рад, что ты это сделала. Я тебе благодарен.
Печально покачав головой, Сэм с сожалением проговорила:
— Не могу ответить тебе той же благодарностью. Билли теперь повесят, и все из-за меня.
Он схватил ее за руку, остановил, повернул к себе.
Взял пальцами за подбородок, поднял ее лицо к своим глазам.
— Нет, любимая, — мягко поправил он ее. — Если Билли повесят, так это за те преступления, которые он совершил, а не потому, помогла ты ему или нет. Всегда помни об этом, Саманта Даунинг-Кинкейд, — твердо сказал Трэвис. — Каждый человек несет ответственность только за свои собственные поступки, он отвечает только за то, что совершил на протяжении своей жизни. Он или достоин похвал, или платит за свои ошибки, но и гордость за себя, и стыд целиком и полностью лежат на его плечах и не принадлежат никому другому.
— Легко сказать, но если его повесят, я никогда не прощу себе, Трэвис. Я пронесу это бремя до конца своей жизни и никогда не смогу взглянуть в лицо ни папаше, ни Хэнку, ни Тому.
— Ты поступила так, как велел тебе твой долг, Сэм, — ты поступила правильно.
— Но это слабое утешение, — упавшим голосом сказала она, еле волоча ноги. Они пошли к дому, но она еле тащилась, будто каждый шаг давался ей с трудом. — Я отвернулась от родного брата, а это не забывается.
Трэвис не мог с этим спорить и ничем не мог утешить Сэм, и его душа болела за нее. Ему бы очень не хотелось оказаться на ее месте и быть вынужденным сделать выбор, как пришлось ей в этот вечер. Он пережил несколько довольно неприятных мгновений. Затаив дыхание, в те минуты он ожидал, не повернет ли она свое ружье на него. Даже сейчас он еще не совсем понимал, почему она не сделала этого. Потому ли только, что дала слово, как она уверяла Билли? Или же за этим стояло нечто большее? Не могло ли случиться так, что у Сэм не хватило духа нацелить свое оружие на него? Не значило ли это, что она хоть немного начала любить его? Или же это случилось оттого, что в ней появилось чувство уважения к закону, который он представлял?
81 
