38 
– Я бы предпочла этого не слышать.
– Почему?
Сесил следила, как Уэйн наполняет ее бокал. Пить не следовало: сегодня вечером ей нужно, во что бы то ни стало сохранить трезвый рассудок.
– Ты уезжаешь.
Увы, слишком поздно, мрачно подумала она. Теперь мне не поможет ничто. Конечно, пока Го пакует вещи, ему будет приятно иметь дело с какой-нибудь потерявшей голову идиоткой, но я такой идиоткой быть не собираюсь.
– Значит, это волнует тебя? – спросил Говард, не сводя с нее темных глаз.
– Если ты думаешь, что я останусь безутешной, то сильно ошибаешься, – хладнокровно ответила она.
– Именно это качество я ценю в тебе больше всего.
– Какое?
– Умение отстреливаться до последнего патрона. – Говард поставил локти на стол, положил подбородок на руки и принялся с восхищением рассматривать ее. Сесил вспыхнула. – И все же тебе придется признать, что есть вещи, с которыми бороться невозможно.
– В самом деле? – спросила она, поджимая губы и борясь с желанием убежать. Увы, бежать было некуда.
– Ты хотела спросить, что это за вещи, правда? Но передумала.
– Ты что, умеешь читать мысли?
– Кажется, вчера мы немножко узнали друг друга. – От слов Говарда, сказанных почти шепотом, Сесил бросило в дрожь. В мозгу вспыхнуло воспоминание о сцене в его кабинете… Она тряхнула головой, пытаясь избавиться от навязчивой картины.
– Я думала, мы договорились, что это было в первый и последний раз, – резко сказала она.
– Я ни о чем не договаривался; ты решила за нас обоих, – напомнил он. – Сесил, не думаю, что ты из тех женщин, которых называют одно-ночками.
– Я тоже так не думаю, – честно призналась она. Оба знали, что другого ответа быть не может; слово «одноночка» тут решительно не годилось.
– А если я не уеду, от этого что-нибудь изменится?
Этот коварный вопрос окончательно лишил ее душевного равновесия.
– Конечно. Надеюсь, что еще не успела тебе надоесть. Но… тебе не приходило в голову, что следовало бы проверить наши чувства перед тем, как решиться на продолжительную связь?
– А если я не уеду, ты согласишься восполнить этот пробел в моем образовании?
– Сейчас у меня нет для этого времени. – Она нервно комкала салфетку. – Не думаю, что ты готов к…
– К серьезным отношениям? – Он тут же уловил логическое несоответствие в ее доводах.
Сесил уже слышала его мнение о постоянстве и продолжительности; не следовало позволять ему сыпать соль на рану. Она не желала присоединяться к легиону женщин, преследовавших Говарда.
– Кэм возвращается…
Досада, мелькнувшая в глазах Говарда, красноречиво говорила о том, что за его спокойствием скрываются куда более сильные чувства. Однако этого Сесил уже не заметила: ее внимание привлек мужчина, шедший рядом с Кэм. О Боже, они разговаривают…
– Сесил?
Она продолжала смотреть в сторону и имела вид человека, увидевшего привидение. Уэйн инстинктивно обернулся в ту же сторону.
Мужчина что-то коротко спросил, и Кэм кивком указала на их столик. Сердце Сесил бешено забилось. Она знала, что это когда-нибудь случится. Шансов на встречу с кем-нибудь из семьи Верни было немного, но они существовали.
– Привет, Сесил.
– Пьер! Вот это сюрприз! – хрипло сказала она.
– Для меня тоже, – с нажимом произнес Верни.
Этот малый говорил с французским акцентом, который некоторые женщины считают сексуальным. Впрочем, против акцента Говард ничего не имел: как-никак, он человек широких взглядов. Однако широта взглядов не заставила его расплыться в улыбке, когда мужчина посмотрел в его сторону.
– Сесил, ты замужем?
– Нет-нет… это Говард Уэйн. Го, это Пьер Верни.
– А с Кэм я уже познакомился.
Когда Уэйн посмотрел на девочку и улыбнулся, в его мозгу что-то щелкнуло. Глаза. У Кэм его глаза! Вот почему этот человек казался знакомым. Ничего удивительного, что у Сесил был такой вид, будто она встретила привидение. Она действительно встретила привидение. У Говарда было такое ощущение, словно теннисный мяч снова, как в тринадцать лет, угодил ему в незащищенный пах.
– Ты один в Бостоне?
Это кошмар, думала Сесил, кошмар наяву. Пьер знал. Знал наверняка. Он смотрел на Кэм, а видел своего брата. Сесил не имела ни малейшего понятия, как он поведет себя.
– Иветт осталась дома. В следующем месяце у нее выставка. Это моя жена, – вежливо объяснил он Говарду. – Она художница.
– Так вы женаты? – с нескрываемой враждебностью спросил Уэйн.
38 
