97 
– Послушай, Лялька, я тебе не все сказала, – начала Марина. – Сядь рядом, я не могу смотреть на тебя вот такую.
Алиса послушно села в кресло, стоящее рядом. Она выпрямила спину и положила ладони на колени – этакая послушная девочка, всем видом показывающая свое внимание.
– Я не знаю, как начать. Долгое вступление ничего не изменит. Я хочу, чтобы ты знала: это сумасшествие, затмение, минутная слабость.
– Боже, как сложно, – Алиса откинулась на спинку кресла, провела рукой по волосам.
– Сложнее, чем ты можешь себе представить, подружка. Мне трудно говорить об этом, но я должна. Я скажу ради того, чтобы между нами, как всегда, не было ничего недосказанного.
– Говори, я слушаю.
– Горечь от потери может быть только тогда, когда речь идет о желаемом ребенке. У меня не такой случай. Все дело в том, что отца этого ребенка ты очень хорошо знаешь, – Марина подалась корпусом вперед, сократив расстояние между собой и Алисой до минимума. – Это Вадим, Вадим Белов. У нас не было романа, никакой романтики. Просто однажды он пришел туда, где был счастлив с тобой. Пришел и сошел с ума. Наши силы были неравны, и в конце концов я сдалась… Он любил тебя в тот вечер, понимаешь, тебя, а я просто на свою голову покрасила волосы в рыжий цвет. Мы все пытаемся вернуть тебя, кто как может. Ини у кого не получается… Ну, я призналась. Больше об этом никто не узнает. Что ты скажешь теперь?
Алиса поднялась, снова подошла к дверному проему. Прислонилась к стене, качая головой. Ей показалось, что это очередной дурной сон. Сколько их было – не счесть, а теперь они материализовались в этот кошмар! Алисе не верилось в то, что она услышала. Она никогда не могла представить себе такого. Нонсенс, несусветная чушь, злой розыгрыш! Но Марина не может поступить с ней так жестоко. Теперь Алиса поняла, что подруга приехала к ней снять чувство вины, терзавшее ее с тех пор, как стало известно, что она ждет ребенка от Вадима. Наверняка их близость осталась бы для нее тайной, если бы не ее последствия.
– Кстати, – спросила Алиса, продолжая течение мыслей, – когда это случилось?
– Тебе точное число? – иронично усмехнулась Марина, но опустила глаза, не выдержав взгляда подруги. – Уже больше восьми недель, ждать больше нельзя. Нужно поскорее решаться: или оставлять ребенка, или без промедления избавляться от него.
– Ты столько времени раздумываешь? – ужаснулась Алиса.
– Да ладно тебе. Можно подумать, я знала, что происходит. Работала, работала, а потом в один прекрасный день поняла, что в прошлом месяце у меня не было наших привычных критических дней. Я ведь не думала, что это может произойти вот так. Господи, да мне в самом кошмарном сне не могло такое привидеться!
– Да уж, – Алиса вышла из комнаты, оставив Марину в недоумении.
Тишина давила на барабанные перепонки. Марина сидела и чутко прислушивалась к шорохам: вот раздался едва слышный щелчок, а вскоре в комнату просочился запах дыма от сигареты. Поднявшись, она взяла сумочку, сиротливо лежавшую на полу возле кресла. Машинально открыла ее, нашла свою ярко-оранжевую помаду и без зеркала привычным движением быстро накрасила губы. Она делала это лишь потому, что должна была как-то занять руки и подсознательно оттягивала момент прощания. Конечно, Алиса больше не хочет видеть ее. Однако то светлое, доброе, что связывало их долгие годы, не позволяет ей разгневанно обрушиться на подругу, лишившую ее последних иллюзий. Нужно поскорее убираться отсюда. Марина спрятала помаду, осторожно застегнула молнию на сумочке, прижала ладони к щекам: зачем она снова сунулась со своей правдой? Кому она была нужна? Кому стало легче? Никому, только проблем прибавилось. Она лишила себя единственной подруги – только и всего. Разве сможет Лялька общаться с нею как прежде после услышанного?
Марина не могла сделать и шагу. Все тело сковали незримые силы, которые крепко держали ее в своих железных объятиях. Сколько прошло времени, Марина сказать не могла, наконец она вышла из оцепенения и осторожно выглянула из комнаты. В конце длинного коридора на кухне лицом к открытому окну стояла Алиса и курила. Она часто выпускала серое облако дыма, окутывавшее ее на мгновение и уносимое дуновением воздуха. Марина снова остановилась, вглядываясь в силуэт подруги. «О чем ты думаешь, Лялька?» – Марина до боли закусила губы. Она смотрела на прямую спину, длинные густые волосы, спадавшие тяжелыми прядями, словно хотела оставить для себя в памяти вот такую подругу – отвернувшуюся, но не опустившуюся до грязного выяснения отношений, истерики.
97 
