150 
В другой психотерапевтической сессии Янов настойчиво просил 30–летнего мужчину обратиться к своим родителям. После долгого отсутствия каких–либо эффектов пациент вдруг «пошел в работу», обнаружив тот же ряд непроизвольных реакций, которые возникли у первого из описанных пациентов: он начал быстро и глубоко дышать, корчась в конвульсиях, а затем издал ряд леденящих душу криков. После этого возник инсайт: пациент понял основную проблему своей жизни, увидев ее как цепь закономерных событий, начинающуюся в раннем детстве. В результате он почувствовал себя здоровым человеком.
Янов пришел к выводу, что крик был порожден бессознательной раной (болью), которую пациент не в состоянии осознать и выразить и которая возникла в результате первичной (ранней) травмы. Для того чтобы выявить первичную травму, необходимо вызвать терапевтически оправданную регрессию, и Янов начал экспериментировать с различными средствами, способствующими регрессу пациентов в психотерапевтической ситуации. Именно с этого времени Янов занялся исследованием первичной боли и развитием теории и практики первичной психотерапии, которая смогла бы смягчать влияние этой боли на жизнь человека.
В середине 1960–х гг. Артур Янов создал новый вид психотерапии (первичную терапию), вполне вписывающуюся в психодинамическую парадигму, согласно которой в основе неврозов, сексуальных перверсий, различного рода зависимостей и широкого круга психосоматических расстройств лежит неосознаваемая психическая травма, возникающая в детстве. Однако по теории и технике первичная психотерапия значительно отличается от психоаналитически ориентированной терапии. Прохазка и Норкросс (Prochaska & Norcross, 1994) относят первичную терапию к «психотерапии эмоционального наводнения» (emotional flooding therapies), куда они включили также вегетотерапию В. Райха, биоэнергетический анализ А. Лоуэна и имплозивную терапию Т. Стампфла. На наш взгляд, такая точка зрения не является бесспорной. Слишком уж различны между собой телесные виды терапии (В. Райх и А. Лоуэн) и имагинальная техника имплозивной терапии Т. Стампфла, чтобы объединять их в один вид психотерапии. С не меньшим основанием в этот вид психотерапии можно включить и клиент–центрированную терапию К. Роджерса, в рамках которой акцент делается не на стимуляцию вербальной продукции, а на активизацию чувственных переживаний. С. Гроф (1993) вводит первичную терапию в рубрику «Экзистенциальная и гуманистическая психотерапия». Очевидно, что первичная терапия имеет выраженный катартический эффект и на этом основании может быть причислена к катартическим техникам.
Мы полагаем, что между достаточно эффективной техникой первичной терапии и ее незатейливой, несколько упрощенной теорией существует своеобразный «зазор». Суть в том, что реальный процесс терапии оказывается шире и глубже, чем концептуальные рамки такой терапии. Поэтому определить место этой психотерапии в системе психотерапевтического знания достаточно сложно. На деле эта терапия занимает особое положение. Терапевтов, прошедших специальное обучение данной технике, очень немного, другими направлениями этот вид терапии игнорируется, студенты, изучающие другие виды психотерапии, даже не рассматривают первичную терапию, наконец, отсутствуют сравнительные исследования эффективности этой терапии. Можно сказать, что первичная терапия несоотносима с общей психотерапевтической культурой.
Первая книга Янова называлась «Первичный крик. Первичная терапия. Лечение неврозов» (Primal scream, Primal Therapy. The cure for Neurosis; 1970)[104]. Это вид психотерапии не может быть назван «психотерапией первичного крика», так как процесс терапии вызывает не только крик (крик только одна из возможных реакций), но и плач, рыдания, стон и т. п. Такие реакции, или, выражаясь словами Янова, преднамеренно вызванные «примитивности» (primals) пациентов являются результатом не механических упражнений (типа восклицания: «Мама, мама!»), а глубоко протекающего эмоционального процесса, связанного с воспоминаниями о ранних травмах.
Теория психопатологии
Ребенок, приходя в мир, обладает одной главной потребностью – потребностью быть любимым, быть принятым. При нарушении процесса социализации ребенка в семье эта потребность фрустрируется, не удовлетворяется. За счет эффекта кумуляции фрустрация нарастает: накапливаются глубокие обиды, которые ребенок не может (не имеет права) выразить по отношению к собственным родителям. Первоначально такие обиды существуют только как травмирующие эмоциональные переживания, которые подлежат подавлению. Янов указывает, что ребенок, подавивший свое первое болезненное чувство, еще не является невротиком, но он уже пошел по пути к неврозу. Как правило, в возрасте 5–7 лет возникает одно из наиболее травмирующих событий в жизни ребенка. Это событие накладывается на уже существующие обиды и огорчения, резко усиливая их травматичность для сознания. Такое событие Янов называет главной сценой первопричины. Под его влиянием происходит резкое усиление травмирующих воспоминаний и переживаний, связанных с обидами, отвержениями, оскорблениями и т. п. Для каждого конкретного ребенка травмирующий опыт представляет собой «резервуар» сходных болевых воспоминаний, источником которых является одно базовое чувство, например страх, боязнь быть наказанным отцом. Иными словами, главная сцена первопричины переполняет чашу терпения ребенка. Эта негативная, эмоционально высокозаряженная структура вызывает настолько глубокую боль, что не может оставаться в сознании и подлежит вытеснению.
150 
