Последние отзывы

  57  

– Спи, мамочка, спи. Я просто не могу одна. Я так счастлива, я хочу все время делиться этим с тобой, со всем миром.

Как могли они за каких-то четыре года растерять такое сильное чувство? Может быть, Даше трудно находиться рядом с такой сильной личностью, как Дубровин? Он подавляет ее, а она не хочет быть его тенью. Стас, как может, облегчает ей жизнь, а она рассматривает это как давление. Ирина Леонидовна затушила остаток сигареты. А может быть, все еще сложнее, и она была права, когда говорила Даше: «Кто долго ждет и наконец получает желаемое, не всегда испытывает радость». Она сама переживала подобное. Когда-то пределом ее мечтаний была нормальная семья: она, Даша и мужчина, который бы любил их обеих. Правда, сейчас она уже не могла определенно ответить: чего ждет и на что надеется в этой жизни. Все, казалось, вошло в спокойное русло, и нет каких-либо существенных изменений. Единственное, о чем мечтала Ирина Леонидовна, – это внуки. Однако мечтам ее, похоже, не суждено скоро сбыться. Даша и слышать не хочет о ребенке, пока не получит от брака то, что нужно именно ей. Она слишком долго фантазировала на тему «моя семья», поэтому малейшее отклонение от предполагаемого вызвало у нее такую реакцию. Она готова к разрыву только потому, что любимый мужчина оказался слишком внимательным, слишком требовательным. Ирина Леонидовна горько усмехнулась – если бы хоть один из ее мужчин вел себя, как Дубровин, счастливее ее не было бы женщины на свете. Она никогда не могла позволить себе роскошь перекладывать ответственность за поступки на другие плечи, тянула воз забот, не имея возможности разделить их с кем-либо. Ирине Леонидовне была совершенно непонятна паника дочери. О каком ущемлении самолюбия, попрании гордости идет речь? Нет, она решительно ничего не понимала. Единственное, на что она надеялась, – Даша послушает ее и сделает первый шаг к очередному примирению. Худой мир лучше любой ссоры – это правило Ирина Леонидовна помнила всегда. Но и оно не помогло ей в свое время, когда муж однажды объявил, что уходит к другой. К той, о которой Ирина давно знала, но закрывала глаза и ждала, пока отец ее дочери образумится. Это ужасное состояние – ждать, зависеть от другого, пусть даже близкого и любимого человека.

Но у Даши другая ситуация: никто никому не изменял. Они просто еще не притерлись. Кому-то для этого нужны дни, кому-то – годы. Устраивают, черти, очередную проверку! Ирина Леонидовна открыла дверь кухни и прислушалась – тишина. Даша, наверное, уснула. И тут ей пришла в голову мысль самой позвонить Стасу. Они всегда понимали друг друга. Но, сделав пару шагов по направлению к телефону, Ирина Леонидовна остановилась. Она растерялась, не будучи уверенной в том, что теперь, в качестве матери жены, может так открыто вмешиваться в их семейную жизнь. Покачав головой, она вернулась на кухню и снова открыла папку. Нужно было работать. Что ни говори, а свою работу она должна выполнять вовремя. Ей не нужны неприятности на производстве. И без них голова кругом. Вздохнув, Ирина Леонидовна включила калькулятор и, пролистав несколько страниц, принялась что-то подсчитывать.

Даша проснулась в скверном настроении. Она не могла понять: что ее так расстроило с самого утра? Даже с дивана подниматься не хотелось. Кровать мамы уже была убрана – наверняка она встала ни свет ни заря, чтобы успеть привести себя в порядок и приготовить что-то вкусное к завтраку. Аромат то ли блинчиков, то ли оладий витал по квартире. Даша знала, что они у мамы получаются отменными, а сколько бы раз она сама ни пыталась приготовить что-либо подобное, ее попытки заканчивались неудачей. Мамины пышные, легкие, румяные оладьи и не менее аппетитные блинчики оставались ее «ноу-хау».

Даша нехотя поднялась, сложила постель в диван и снова прислушалась к себе. Ничего хорошего – раздраженность, нежелание общаться. Мама вот-вот заглянет в комнату, и нужно будет снова принимать беззаботный вид. Иначе не избежать внимательного озабоченного взгляда и вопросов. Даше никак не удавалось найти ответ на многие, которые она задавала сама себе. Это не сулило ничего хорошего. Она начала думать: отчего же так тошно? Решила, что причин накопилось предостаточно. А главная – с Дубровиным встречаться не было никакого желания. Хотя она и скучала по нему, но его показная стойкость и игра в «кто кого» обижала Дашу.

Маме легко давать советы, она словно забывает, что и у ее дочери есть чувство собственного достоинства. Конечно, традиционно женщина – хранительница домашнего очага и покой в доме во многом зависит от нее. Но Даша уже не была уверена в том, что хочет поддерживать огонь в своем очаге. Она перестала понимать происходящее. Она металась между желанием остаться со Стасом и страхом вернуться к затворнической, бесправной жизни, где ей предопределена роль молчаливой, безропотной супруги. Даша ощущала себя обманутой: столько лет она шаг за шагом шла к тому, чтобы стать женой Дубровина, а теперь стало очевидным, что они что-то безвозвратно потеряли. Даша как будто и нашла ответ на этот вопрос, обвинив во всем себя, но мама всегда говорила, что в семье не бывает виноват кто-то один. Она настаивала на этом, даже приводя в пример ее развод с отцом. Так почти через двадцать лет Даша узнала, что у отца появилась другая женщина, но мама не делала ничего, чтобы удержать его. Напротив, она усугубляла ситуацию, поступая так, как не нужно делать. Она словно поставила себе цель вызвать у него отвращение к ней и не оставить шанса на возвращение.

  57