Особенно,... 
95 
Алекса же была ослепительна в своем шелковом вечернем платье приглушенно-изумрудного цвета, с распущенными золотистыми волосами — романтическое видение, мечта, воплотившаяся в плоть.
— Алекса, я постоянно буду рядом.
— Я хотела…
— Да, дорогая?
— Не мог бы ты постоянно держать меня под руку и никуда не отпускать?
— Конечно, могу, — твердо пообещал Джеймс, скрепив обещание сочувствующей улыбкой. — Ты не хочешь рассказать мне об этом ублюдке?
— Нет. Спасибо тебе.
Джеймс сдержал свое слово. Он взял Алексу под локоть и никуда от себя не отпускал. Крепкая, уверенная рука Джеймса придавала сил Алексе, когда они дрейфовали в сверкающей толпе знаменитых и влиятельных гостей. Дружеское участие Джеймса поддерживало Алексу и во время танца, в котором их тела двигались грациозно, с целомудренно-интимной фамильярностью.
«Я выдержу, — думала Алекса. — Я выдержу весь этот вечер, если только Джеймс будет рядом. Я уверена».
— Джеймс? Алекса? — Сладкий голос Хилари пронзил Алексу словно удар тока.
Супруги Макаллистер, медленно танцевавшие всего в нескольких футах от них, мгновенно поколебали наивную самоуверенность Алексы. Но тем не менее, крепче сжав ладонь Джеймса, каким-то чудесным образом Алекса направилась, не прерывая танца, к знаменитой чете для приветствия. И опять же непонятно как ей удалось заговорить весело и беззаботно.
— Как я рада тебя видеть, Хилари! — Она любезно улыбнулась сопернице и с той же улыбкой обратилась к Роберту:
— Здравствуйте, сенатор.
— Здравствуйте, Алекса, — спокойно ответил он, хотя сердце его разрывалось от боли, сердце, на котором сейчас не было защитной брони, только рана, нанесенная Алексой; и Роберт сомневался, что такая рана когда-нибудь затянется; он наконец оторвал взгляд от женщины, которую любил, и обратил его на своего друга. — Привет, Джеймс.
— Здравствуй, Роберт. Хилари.
— Вы наконец-то выбрались на гала-представление, — беспечно заметила Алекса и, как гостеприимная хозяйка (все-таки благотворительный вечер давался съемочной группой «Пенсильвания-авеню»), вежливо добавила:
— Я очень рада.
— Мы тоже, — не менее галантно ответила Хилари. — И так приятно видеть тебя, Джеймс. Ты все еще собираешься присоединиться к Марион и Артуру и провести с ними каникулы на острове?
— Хотелось бы. Завтра я улетаю в Париж, а во вторник мы отплываем из Ниццы на яхте.
— Замечательно, — пробормотала Хилари.
Она была в восторге оттого, что ее муж видит, как Джеймс держит руку Алексы и их медленный танец. Это была потрясающая пара, притягивающая к себе многочисленные восхищенные взоры. Один лишь Роберт был мрачнее тучи. Мгновение спустя, искусно пряча тайную надежду продемонстрировать еще одно доказательство вероломства безнравственной актрисы, Хилари спросила:
— Алекса, ты тоже поедешь на остров?
— Нет. У меня всего пять свободных дней. Я проведу Рождество в Топике, с родителями.
— Как мило! Джеймс, передай Марион и Артуру, что мы их любим. И пожалуйста, не забудь рассказать принцессе Натали, какой восторг у меня вызвало обручальное колечко в романтическом стиле фирмы «Кастиль».
Хилари была уверена, что победила. Она ликовала и до гала-представления, а когда Роберт в конце концов вернулся в Арлингтон, совсем успокоилась. Ее план сработал идеально! Она победила… правда, Роберт выглядел так, будто потерял все. Но Хилари надеялась, что рано или поздно пройдет и это. Со временем глупый эпизод в их супружеской жизни совершенно забудется… если только боль в темных глазах Роберта не вызвана тем, что он считает дни до окончания разлуки с Алексой.
— Роберт?
А Макаллистер никак не мог избавиться от мучительных видений, вызванных поведением на вечере Джеймса и Алексы. Некоторые видения были порождены сценами, которым Роберт сам был свидетелем: Алекса дразнит Джеймса, флиртует с ним, танцует. Но были и другие, пострашнее: Алекса занимается с Джеймсом любовью прошлой ночью, этой ночью, все ночи, которые Роберт не был с Алексой. По твердому, спокойному взгляду друга Роберт понял, что Джеймс не знает о его связи с Алексой. Значит ли это, что все время Алекса играла с ними обоими?
— Ты что-то сказала, Хилари?
— Ты, очевидно, страдаешь, Роберт, и мне невыносимо это видеть. Если тебе так больно без этой женщины, кто бы она ни была, в разлуке будущие пять месяцев, что ж… мы с отцом переживем.
— Никаких проблем.
95 
