ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Невеста по завещанию

Очень понравилось, адекватные герои читается легко приятный юмор и диалоги героев без приторности >>>>>

Все по-честному

Отличная книга! Стиль написания лёгкий, необычный, юморной. История понравилась, но, соглашусь, что героиня слишком... >>>>>

Остров ведьм

Не супер, на один раз, 4 >>>>>

Побудь со мной

Так себе. Было увлекательно читать пока герой восстанавливался, потом, когда подключились чувства, самокопание,... >>>>>

Последний разбойник

Не самый лучший роман >>>>>




  122  

Добрынин согласился. Поменялись они с Волчановым местами. Объяснил народному контролеру старший лейтенант, как ручкой крутить. И задумался Добрынин над вопросом.

— Спрашиваю! — предупредил народный контролер. — Как зовут моего пса? — и тут же крутанул ручку механизма.

Старший лейтенант подпрыгнул на стуле и приземлился довольно неудачно, сломав задницей подлокотник. Однако быстро успокоился, сощурил глаза, вспоминая то, чего знать не мог, и на одном дыхании вымолвил:

— Дмитрий!

— Правильно! — озадаченно произнес Добрынин.

— Давай какой-нибудь другой вопрос, чтоб потруднее! — попросил Волчанов.

Народный контролер снова задумался. И вдруг в его памяти, потревоженной механизмом, всплыл вопрос, который он не понимал, однако всплыл он четко и торжественно, и тогда Добрынин произнес его:

— Как реорганизовать рабкрин? — и сразу же крутанул ручку механизма.

В глазах у народного контролера блеснуло, словно по Волчанову молния прошлась. Старший лейтенант еще раз подпрыгнул, упал на сиденье, как-то осел, уронив голову на плечо.

Добрынин даже испугался, решив, что не выдержало сердце старшего лейтенанта научных изобретений, однако уже через пару минут ресницы Волчанова задергались, подавая признаки жизни, а еще через короткое время он и глаза открыл, и хотя его взгляд был молочно-туманным, но он все же давал Добрынину надежду на ответ.

— Очкариков надо расстрелять, — внезапно осипшим голосом произнес Волчанов.

Добрынин попытался связать в одно целое вопрос с ответом, и хотя показалось это делом трудным, но после некоторого раздумья пришел все-таки народный контролер к мысли о возможной правильности слов Волчанова.

Пока Добрынин думал о странном, непонятном ленинском вопросе и о, наоборот, очень ясном ответе Волчанова, старший лейтенант полностью оклемался и смотрел на народного контролера уже совсем не затуманенным взглядом.

— Ну как? — спросил военный человек, и в голосе его зазвенела гордость то ли за себя, то ли за отечественную науку.

— Да-а, — согласился с его гордостью Добрынин, а сам подумал о Волчанове: «Какой он сильный!» И тут же по этому поводу захотелось в очередной раз засомневаться в словах поэта «единица — ноль!» Какой же это ноль, если человек может с такой легкостью выносить все лишения и даже боль, и все это только ради любви к Родине?

— Тебя по имени как звать? — совсем по-дружески спросил старший лейтенант.

— Паша.

— А я — Тимофей, Тимоха, одним словом! — проговорил Волчанов и протянул руку Добрынину. Рукопожатие было сильным и искренним.

— Молодец ты, Павел, — проговорил Тимофей. — Наш человек! Пошли, еще чайку выпьем, по-человечески побеседуем!

Выйдя из кабинета, Добрынин и Волчанов снова прошли мимо дремавшего на посту милиционера, но в этот раз он так сильно дремал, что и не проснулся.

— Плохо кончит! — покачал головой Тимофей. — А ведь тоже наш человек. Но ко сну слабый очень!

Поднялись на два этажа вверх, зашли в кабинет старшего лейтенанта. Он сходил куда-то и принес опять чайку, и хлеба с колбасой,и печенья.

— Я себя так хреново после этой стахановской сдачи крови чувствую, — жаловался Волчанов, поедая уже второй бутерброд. —Обычная норма — 800 грамм, почти литр, а повышенная — литр двести! Должны были сахара погрызть дать, для восстановления здоровья, но не привезли… Ну да ничего, вытянем!

Добрынин тоже не отставал от Тимофея в поедании бутербродов. Время от времени по их телу проскакивали отголоски недавней боли, но сознательного внимания на них Павел не обращал. Тело само содрогалось немного, но все это было Добрынину неважно.

— Ну а это, — вспомнил вдруг народный контролер первые слова Волчанова о проверке силы воли. — Как там волю проверяют? Так же, что ли?

— А-а, это ты про ПНП и ПСВ?

— Что? — переспросил Добрынин.

— Ну, Проверка На Преданность и Проверка Силы Воли, научные испытания человека, так оно правильно называется. Это дело посерьезнее, чем то, что ты делал.

Я ж говорил, что члены ЦК и Политбюро обязаны это дело раз в два года проходить…

— И им больно? — спросил Добрынин, подумав заботливо о товарище Калинине.

— Как тебе сказать… Настоящий коммунист — он ведь боли не чувствует, он ведь должен быть как камень. Так Ленин говорил. А камень что, камень ничего не чувствует. А если его разбивать, так только осколки летят! Ну, а если почеловечески, оно, конечно, больно. Но ты думаешь, только они ПНП и ПСВ проходят? Мы вот то же самое каждые полгода… Вот, смотри!

  122