Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
26 
Никто не произнес ни слова. Глаза Сван, холодные, словно арктический лед, не отрывались от лица незваной гостьи, которая с вызовом смотрела на нее. Молчание затягивалось. Я не дышала так долго, что у меня заныли легкие. Наконец гостья сняла очки, и я потеряла дар речи, увидев ее голубые глаза – глаза Хардигри. Она смотрела на Сван так, как мангуст смотрит на кобру.
– Привет, сестра, – сказала женщина.
Из горла Сван вырвался странный звук, похожий на шипение.
– Здравствуй, Клара.
* * *
– А потом она вытащила из машины четыре или пять огромных чемоданов и внесла их в дом, – торопливо рассказывала я, глотая слова. – А моя бабушка просто стояла и смотрела. Даже не сказала: «Вас здесь не ждали» – или что-нибудь в этом роде. Просто позволила ей войти. Так что моя тетя Клара втащила весь свой багаж наверх, заняла самую большую спальню для гостей и с грохотом закрыла за собой дверь. А бабушка ушла в свой кабинет и тоже хлопнула дверью. А я стояла там, как пугало огородное, с выпученными глазами, пытаясь догадаться, что будет дальше.
Эли, Карен и Белл сидели вокруг меня в Саду каменных цветов. Лицо Эли напряженно застыло, Белл открыла рот, да так и забыла его закрыть, Карен присвистнула. Наконец Эли покачал головой:
– Это определенно не имеет к тебе никакого отношения, а меня больше ничто не волнует.
Я придвинулась к нему поближе:
– Может быть, ты слышал, как твоя мама говорила что-нибудь о моей бабушке и Кларе? Я уверена, что | Матильда многое знает о нашей семье, но нам с Карен она никогда не скажет. Вдруг она проговорилась твоей маме?
– Мама всегда молчаливая как мышка, – прошептала Белл. – Вот почему я такая.
– Наверное, ты права, Белл. Но бабушка и Клара точно ненавидят друг друга, только никто не говорит мне почему.
Эли нахмурился и поправил очки.
– Ты просто постарайся не путаться у них под ногами. А если они решат поубивать друг друга, достанут оружие или атомные снаряды, ты только позови меня, и я за тобой примчусь.
Мое сердце растаяло.
– Если они начнут сбрасывать бомбы, я спрячусь за прудом и буду кричать: «Утки!»
– Не утки, а лебеди, – поправила меня Карен. Все расхохотались. Вот так мы все действовали друг на друга, даже в самые печальные моменты.
В разгар веселья мы с Карен услышали звуки колокола и вскочили на ноги. Этот колокол висел на дубе в саду. Им пользовались бабушка и Матильда, чтобы позвать нас, если мы играли в лесу.
– Мы должны идти.
Эли и Белл тоже поднялись.
– Берегись уток и Клары! – посоветовала Белл. Я обняла ее.
– Я не боюсь Клары. Она вся такая красная, что я ее замечу за милю. Она не сможет подкрасться ко мне.
Эли нахмурился. Мне нравилось смотреть в его карие глаза. Они были такие мягкие, такие сладкие, как сироп.
– Пообещай, что позовешь меня, если тебе понадобится помощь, – спокойно сказал он.
Мне захотелось поцеловать его, но я сдержалась и только еле заметно кивнула.
* * *
Как только мы с Карен подошли к террасе позади дома, я поняла: что-то произошло. Матильда стояла на верхней ступени лестницы и смотрела на нас. Ее седеющие темные волосы не шевелились под дуновением вечернего бриза, янтарный лоб пересекала глубокая складка. Мы торопливо взбежали на террасу.
– Дарл, иди и собери все, что тебе понадобится, чтобы провести у нас с Карен уик-энд, – приказала она голосом, не терпящим возражений. – Твоя бабушка считает, что тебе нужно на несколько дней уехать из дома.
– Здорово! – обрадовалась моя подруга.
– А что, бабушка и Клара собираются подраться? – поинтересовалась я.
– Клара приехала за деньгами. Как только она получит столько, сколько ей хочется, она немедленно уедет. Вопрос только в том, какую сумму твоя бабушка согласится дать ей и как долго Клара готова ждать.
Я не верила своим ушам. Матильда говорит нам такое! Это было куда больше, чем мне удалось узнать за многие годы.
Я схватила Карен за руку, и мы помчались наверх собирать мои вещи. Я прислушивалась к напряженной тишине в доме, ожидая, что эта тишина вот-вот взорвется.
* * *
– Мне нравится здесь, – прошептала я на ухо Карен, когда мы устроились под пледом на ее просторной кровати. Вся комната была оформлена в кремовых и ярко-желтых тонах, даже фотография отца Карен героя вьетнамской войны, стояла на комоде в кремовой рамке. – Здесь нет ничего розового.
Карен, в байковой ночной рубашке, придвинулась поближе ко мне. Осенью днем в горах еще могло быть тепло, но ночи уже стали холодными.
26 
