81 
Кевин-бродяга увидит комнату, которая не может быть прибрана идеальнее, если только Джон не захочет отскрести ванну. Он даже заново сложил все свое белье, а это можно расценивать только как временное психическое расстройство, вызванное тем, что в его жизни слишком много места занимает Джейн.
Может ли Джейн быть слишком много? Вряд ли.
Но все остальное — его идея, напомнил он себе и своему самолюбию. Поездка в маленький магазин в центре города, где был копировальный аппарат, пакет виноградного желе и местная газета, которую он взял с тележки в коридоре отеля, улыбка и просьба к услужливой горничной, чтобы она отнесла на место одну вещь, которую он по ошибке забрал.
Иногда собственное великолепие меня пугает, подумал Джон с улыбкой. Злой улыбкой.
Джон услышал, как щелкнул замок, и быстро сел на край кровати, хватая пульт, будто собирался включить телевизор.
— Ты вернулась? — спросил он небрежно, не поворачивая головы.
Джейн вошла в комнату, положила сумочку.
И села. Рядом с ним. Совсем рядом.
Они не спали полночи, сидя вот так, беседуя, разрабатывая план. Два «товарища» готовят план уничтожения одного из самых влиятельных людей Америки.
И очень деловито. По крайней мере, она. Джон чаще просто наблюдал, как двигаются ее губы, считал новые веснушки у нее на носу и размышлял, что она почувствует, если прикоснуться к ее груди через мягкий хлопок пижамы.
— Ты ни за что не поверишь, — Джейн убрала волосы за уши. — Серьезно, ты просто не поверишь.
— Возможно, хотя ты еще ничего не рассказала.
— Ой, извини, — она покачала головой. — Я…
Я просто так… ошеломлена. Брэнди Хаит очень славная девушка.
— Я этому не поверю? Джейн легонько толкнула его.
Она теперь часто делала так. Прикасалась к нему. Вряд ли сознательно. Она, похоже, во многом не отдавала себе отчет, поэтому Джон вчера вечером не меньше пятнадцати минут принимал ледяной душ и декламировал «Макбета».
— Ты не поверишь, что Брэнди мне рассказала. Бедняжка. Харрисон ее шантажировал.
Либидо вернулось на второй план. Откуда, возможно, и было родом.
— Что, прости?
— Шантаж, Джон. Брэнди, чье настоящее имя Хелен Санчес, кстати…
— Да, знаю. Кое-что я сам разузнал, помнишь? Хелен Санчес из Байонна. Блистательная студентка. Выиграла стипендию Мирабель Харрисон, что объясняет ее связь с сенатором. Она записалась в университетский драмкружок только на последнем курсе и вроде как начала карьеру. В тот первый день я… я притворялся, что не знаю о ней, не хотел, чтобы ты думала, будто я — фанатичный ее поклонник.
— Ты идиот, и ты меня перебил, — довольно натянуто произнесла Джейн и встала. — Брэнди разрешила все рассказать тебе, но это не так-то просто. Жаль, что я не могу просто сказать, что ты был прав, у нее нет большой любви к сенатору, и оставить это. — Она повернулась и посмотрела на него. — Откуда ты это узнал? Как выяснил?
— Расследовал, — невинно заявил Джон, но суровый взгляд Джейн дал ему понять, что так легко он не отделается. — Ладно, ладно, я купил информацию у бывшего секретаря Брэнди, когда пошел по наводке студента. Но это не значит, что они никогда не были любовниками. Я не смог выудить это из секретаря. Подай на меня в суд.
— Кто-нибудь однажды так и сделает, если ты не перестанешь заниматься подобными вещами, — предупредила Джейн в своей воспитательской манере. — В любом случае Брэнди обязана своей стипендией Харрисону, и карьерой тоже, ну почти. Но Харрисон хочет большего. Он хочет завербовать себе кого-нибудь из Голливуда и решил, что Брэнди — лучшая кандидатура. Джон кивнул:
— Молодая, красивая, из Нью-Джерси, абсолютно чиста, что сейчас редкость. Это понятно.
— Да. И поначалу она согласилась. Настоящая идеалистка. Но когда поняла, что сенатор не протолкнет ни одной программы, в которых она заинтересована, что он сторонник противных ей вещей, то пошла на попятный. И сенатор ее прижал.
Джон откинулся на кровать, дотянулся до пакетика жареного арахиса и снова сел.
— Прижал? — Он расколол орешек. — Как? Не меняя ритма шагов, Джейн взяла мусорную корзину и поставила на пол между ног Джона.
— Для скорлупок, — сказала она и добавила: — Дай мне один.
— Только если ты сядешь рядом. А то насоришь на этот чудесный чистый ковер.
— Ты его не пылесосил, — она присела на кровать. — Ты мне нравился сильнее, когда в тебе было чуть больше Оскара Мэдисона и немного меньше Феликса Унгара[23].
81 
