– Ну, а теперь смотри, как это делается, – промурлыкала она и поплыла по залу, приветствуя и одаривая улыбками избранных.
– А вот и наша chatte,[1] – приглушенным голосом пробормотала Мелани Кемп подруге и партнерше по бизнесу Сьюзан. Многие дамы из нью-йоркского высшего света продолжали подсмеиваться над пристрастием Гуниллы к французским словечкам, над вычурностью ее интерьеров и умопомрачительными нарядами. За спиной они называли ее Мишка Гамми из-за расхожей истории, конечно же, совершенно неправдоподобной, что она познакомилась со своим первым мужем, когда работала девушкой по вызовам. История гласила, что, когда она вынула свои зубные протезы и обслужила его, он тут же в нее влюбился. После этого она еще дважды выходила замуж, и каждый ее новый муж был гораздо богаче и толще предыдущего.
Теперь она была важной фигурой во многих благотворительных организациях, и никто не осмеливался в лицо называть ее Мишкой Гамми. Она хорошо потрудилась и отвоевала-таки себе место в нью-йоркском высшем обществе. Ходили слухи, что ее муж Сол завел новую пассию, и общество с интересом выжидало, не перерастет ли его очередной роман в нечто большее.
– Прибыла, – подхватила Сьюзан, шикарная блондинка, в которой тем не менее было что-то лошадиное. – И конечно, со своей Хаймой Мэлиссон. – Мелани и Сьюзан обесцвечивали волосы в том же салоне, что и Гунилла. С недавних пор туда зачастила и Хайма. Она теперь во всем следовала Гунил-ле, начиная от стиля в прическах и кончая занятиями в группе Берни и Роя. «Хайма Мэлиссон поет с Гуниллой в унисон». «Подпевала» – именно так о ней написали на прошлой неделе на шестой странице. Не было человека в Нью-Йорке, который не читал бы раздел светской хроники, но признаться в этом могли только те, кто не опасался за прочность своего положения в обществе. К числу последних принадлежали и Сьюзан с Мелани: за обеими стояли богатые семьи, состоятельные мужья, а кроме того, у них было свое дело: они занимались отделкой интерьеров и делали это не ради денег, а ради собственного удовольствия. Так приятно, когда тебе платят за то, что ты тратишь чужие деньги.
– Ты злишься, потому что она заключила контракт не с тобой, а с Дуарто, – поддел Сьюзан ее муж Чарльз. Сьюзан и Мелани действительно пытались получить заказ на отделку нового дома Мэлиссонов, но Дуарто их обошел. – По-моему, Хайма очень милая и энергичная, – продолжал Чарльз.
– О, я тебя умоляю, – простонала Сьюзан, закатывая глаза. – Значит, Гунилла закончила образование Шелби Кушман и взялась за Хайму? – Гунилла была известна тем, что покровительствовала новичкам, помогая им войти в общество и занять в нем определенное положение. Завистники утверждали, что тем самым она укрепляет собственные позиции, поскольку в случае успешного продвижения по социальной лестнице ее протеже становились ее должниками. Все знали, что ее последней подопечной была Шелби Кушман, жена Морти Кушмана, Неистового Морти с телевидения. И действительно, Гунилла оставила Хайму за дальним столом в самом углу зала, а сама взошла на помост и заняла место рядом с Шелби Кушман, изо всех сил играющей роль аристократки с юга.
– Гунилла выглядит неплохо, – признала Мелани.
– Еще бы. Тысячи мартышек пожертвовали ради нее своими железами.
– Так вот где она была. А я думала, что на волне всего этого увлечения дзэн-буддизмом она медитировала где-нибудь в уединении.
– Ну конечно. Не будь ребенком, Мелани, – Сьюзан повернулась и села так, чтобы держать в поле зрения вновь прибывающих.
– Кстати, о буддизме, вот и явление божества. Вот кто молод и энергичен, Чарльз, – проворковала она мужу.
Кевин Лир был высок, красив, великолепно сложен и известен как актер и дзэн-буддист. Даже в таком городе, как Нью-Йорк, где все давно пресытились кинематографом, он сумел не утратить популярности суперзвезды. Он прошел по залу к главному столу на помосте, ведя перед собой невесту, манекенщицу, младше его лет на двадцать. На ней было красновато-коричневое платье, скроенное по косой. Глубокий вырез на спине заканчивался гораздо ниже того места, где начиналась вертикальная ложбинка между ягодицами. Рука актера покоилась на ее оголенной пояснице. Эта пара привлекла к себе внимание, Анни, сидевшая за столом недалеко от помоста, тоже повернула голову, провожая их взглядом. В этот момент рука Кевина с поясницы скользнула вниз и два пальца исчезли в ложбинке.