8 
— Он строитель? — вежливо поинтересовалась Гизела.
— Архитектор и дизайнер.
— Простите за любопытство, а какая профессия у вас? — Смутившись, девушка прикусила нижнюю губу. — Впрочем, если не хотите — не отвечайте. Когда я начинаю свои расспросы, то просто не могу остановиться из-за природного любопытства.
Достав из кармана конфету, Вилли окликнул сына и бросил ему сладость. Тот ловко поймал ее.
— А вы, простите, не в полиции служите? — Мужчина задал свой вопрос полушутя, полусерьезно.
— Нет, я юрист.
— Жаль! — И опять она не поняла его тона. С интересом поглядела на него. А Вилли счел нужным пояснить: — Я всегда испытывал слабость к женщинам в форме.
Почему-то его замечание заставило сердце Гизелы учащенно забиться. Она, чуть помедлив, спросила:
— Петер единственный ребенок в вашей семье?
Вилли ответил не сразу. Девушка, не имея представления о том, какую боль своим вопросом она причинила собеседнику, с удивлением отметила, как изменилось выражение его лица и недобро сверкнули серые со стальным оттенком глаза. Преодолев себя, Вилли тихо сказал:
— Вы угадали, он у меня один и других не предвидится.
И опять она не смогла понять, какой тайный смысл был вложен в эту простую фразу. Он молод, по-мужски красив и, наверное, ненасытен в любви, подумала Гизела. Его жена должна быть под стать ему. Так почему же им не рожать подобных крепышей? Такому ребенку место на любой рекламе детского питания, соков, подгузников, да чего угодно! Девушка поймала себя на том, что опять завидует той незнакомой женщине.
— Я у отца тоже одна. — И с горькой иронией Гизела добавила: — Как и в вашем случае, вряд ли у него предвидятся другие наследники. Моя мама... умерла пять лет назад. — Невольным жестом Вилли коснулся ее руки, даже не коснулся, а провел пальцами по теплой нежной коже. Ее реакция была удивительной, девушку словно током ударило. Собрав все душевные силы, она тихо сказала: — Я, пожалуй, поеду. Мне надо вовремя добраться до места. — Никогда прежде Гизела не чувствовала себя такой беззащитной перед мужчиной. Она с трудом сумела изобразить на лице улыбку. — Благодарю вас за избавление. Этот наглец достал меня... Вы появились очень кстати...
Вилли, настроенный на жесткое поведение, не был готов к такому повороту событий. Он не ставил целью заставить дочку Дормана отдаться ему и телом искупить грех отца. Но как это тело совершенно, каким привлекательным для него оказалось!
Чего ты ждешь, сумасшедший? Она молода, красива, готова уступить тебе. Ну и?.. Нет, такой победы мне не надо, убеждал себя Вилли. Рассказать бы ей правду, вот это была бы сатисфакция!
Однако физические чувства побеждали моральные соображения и предубеждения. Коснувшись горячего тела девушки, он уже почти не контролировал свои поступки.
— Зачем вы делаете это? — Голос Гизелы дрожал, но страха в нем не было. Какое-то наваждение: овечка мечтает, чтобы волк полакомился ею. Как безумный, он стал покрывать лицо и плечи девушки страстными поцелуями. — Разве можно так? — бессильно шептала она.
Гизела не могла понять мотива действий этого мужчины. А сопротивляться у нее не было сил. Девушке было страшно и сладко одновременно. Что-то подсказывало ей, что этот великолепный самец не опасен, что бы он там ни кричал. А на него нашло какое-то затмение.
— У меня нет сил сдерживаться, — почти рычал Вилли. — Да и зачем? Ты мне многое должна! Считай меня Джеком-потрошителем! Но я не могу тебе не нравиться!
Сумев собрать свою волю в кулак, Гизела спросила:
— Почему вы думаете, что нравитесь мне? Вы слишком самонадеянны...
Откинув характерным движением головы волосы со лба, Вилли провокационно поинтересовался:
— Ты хочешь сказать, что тебе противно, когда я тебя целую? Я заметил, как тебе «не нравятся» мои поцелуи!
Лицо Гизелы пылало и от его поцелуев, и от стыда за собственную беспомощность.
— Не буду врать, ваши поцелуи сладки. Но дело не в этом! Я хочу поблагодарить вас за урок. Последний раз в жизни я доверилась кому-то! Никак не ждала от вас такого постыдного поведения. Велика ли доблесть осилить слабую девушку на пустыре? Если бы я могла предвидеть такое развитие событий, то никогда бы не позволила тому писаке уехать раньше вас. У него-то, по крайней мере, подобных намерений не было! Но главное не в этом. Вы меня целуете технически, при отсутствии каких-либо чувств, а вот этому прощения нет и быть не может!
8 
