Последние отзывы

  108  

– Да что ты? А если мы будем очень осторожны друг с другом?

– Возможно, – засмеялась Дайана. И повторила: – Возможно.

Она смеялась, потому что ей внезапно пришла в голову одна мысль: «Не будь такой серьезной! И прекрати без конца все анализировать!»

– А хороши ли вы в постели, ведущий? – кокетливо спросила она.

От этого игривого вопроса в глазах Джеффри мелькнул озорной блеск.

– Хотите выяснить это, доктор?

– Да!

Их первые ласки как бы помогали им узнать друг друга; они смеялись, улыбались, слегка поддразнивая партнера, скрывая шуткой некоторую неловкость.

– Знаешь, ты очень красива, – заметил Джеффри.

– Я этого не знаю, но все равно спасибо тебе. Да и ты весьма привлекателен. Но уж ты-то точно знаешь об этом, – улыбнулась Дайана.

– Знаю?..

– Разве нет?

Их близость началась с улыбок и смеха. Но вскоре их желание стало сильнее, им было хорошо уже не от слов, а от прикосновений.

Насмешки ушли – и им на смену пришли опасные чувства. Потому что теперь, когда Джеффри шептал: «Ты такая прекрасная, Дайана, такая прекрасная», он имел в виду не ее сапфировые глаза или чувственные губы и даже не ее великолепное тело. Нашептывая слова восхищения, Джеффри давал Дайане понять, что испытывает духовную общность с ней.

– А знаешь, ты приглашен.

– Приглашен?

– Да, в путешествие со мной по Средиземному морю.

– Но я в самом деле хотел лишь пожелать тебе счастливого путешествия, – заметил Джеффри.

– И сделал это великолепно… – Дайана хотела что-то добавить, но замолчала.

– Говори.

– Хорошо. Ты мне совсем не помешаешь, честное слово, но я знаю, что ты, возможно, хочешь побыть один, поэтому…

– Поэтому я принимаю твое великодушное предложение.

– Принимаешь? Что ж, я рада.

– Я могу помочь вам?

– Да, пожалуйста, благодарю вас. Я искала Патрика.

– Примерно в середине этого ряда стойл вы увидите темно-зеленую дверь. Думаю, он там.

– Спасибо.

Джулия уже успела побывать в конторе, заглянуть на круг, и только после этого она вошла в конюшню, где ей попался словоохотливый конюх. Джулия направилась по широкой кирпичной дорожке, проложенной между рядами денников, и вскоре увидела темно-зеленую дверь.

– Открыто!

– О! – только и успела охнуть Джулия, увидев, что попала не в очередной кабинет, кладовку или раздевалку для персонала, а в квартиру Патрика.

– Джулия! – Патрик был удивлен не меньше Джулии. Он ожидал увидеть кого-то из конюхов, может быть, клубного менеджера, но только не члена клуба и тем более не Джулию. – Пожалуйста, проходи.

В маленькой квартирке не было окон. Дверь из конюшни вела прямо в гостиную, соединенную с крохотной кухонькой. Остальная часть квартиры – спальня и ванная – располагалась за двумя закрытыми дверями.

Здесь было бы темно и мрачно, если бы нынешний хозяин не превратил унылое помещение в мастерскую художника, полную ярких карандашей и кистей, баночек и картонок с акварельными и масляными красками.

Едва Джулия вошла, Патрик поспешил убрать еще влажную акварель с маленькой кушетки и предложил ей сесть. Но Джулия не села. Она стояла посреди комнаты, чувствуя себя очень неуверенно.

– Как ты? – спросил Патрик.

Он не видел Джулию уже две недели – с тех пор как она принесла печенье. На следующий день на урок пришла одна Аманда, а потом Пейдж Спенсер и вовсе позвонила и попросила пока отменить занятия.

– Спасибо, хорошо.

– Хочешь кофе?

– Нет… Да, если это не трудно.

– Это очень просто. С молоком? Или с сахаром?

– Немного молока.

Патрик повернулся к стойке, разделявшей гостиную и кухню. Пока он разливал из кофейника кофе по кружкам, Джулия смотрела картины.

– Это же замечательные работы, Патрик.

– Спасибо. Вот твой кофе.

– Ох, благодарю. А ты продаешь их?

– Нет.

– И что ты с ними делаешь?

– Когда мне начинает не хватать места, я просто выбрасываю старые.

Патрик в жизни не хранил сувениров. Правда, однажды в домике садовника в Кентукки он оставил себе кое-что на память, но потом ему пришлось бросить все, и с тех пор он не держал у себя ничего, что напоминало бы ему о прошлом. Впрочем, за последние пять лет у него и не было в жизни ничего такого, воспоминания о чем он хотел бы сохранить.

– А почему ты пишешь? – поинтересовалась Джулия.

– Это умиротворяет меня.

И Джулия улыбнулась ему в ответ такой улыбкой, словно тоже знала, что такое умиротворение.

  108