114 
Он сошел с ума. Эта мысль четко возникла в мозгу Анны, но она не могла сосредоточиться на ней; его присутствие уводило ее в сторону, потому что он управлял ее мыслями и волей, как когда-то подавлял ее в спальне. Он угрожающе маячил перед нею, как рысь, с горящими глазами, готовый к прыжку. Куда бы она ни бросила взгляд, нигде не могла спрятаться от него. Анна попыталась вернуть радостное настроение, которое было у нее сегодня от ее победы, но оно ушло. Она видела только Винса и сжалась внутренне. Надо было бы снова убежать, но руки и ноги были такими слабыми, что она не могла пошевелиться. Даже если бы смогла убежать, он бы поймал ее, дотронулся бы до нее.
– Разумеется, я неуязвим, – сказал Винс, все еще улыбаясь. Его голос был мягким и становился все мягче по мере того, как он продолжал говорить. – А ты уязвима. Ты какой-то юрист, который пытается сделать себе имя, берясь за сенсационные дела, и не захочешь допустить ошибку. Но было бы очень большой ошибкой напасть на сенатора США, обвинив его в чем-то, якобы совершенном им четверть века тому назад. За четверть века не сказала ни слова, и вдруг, когда он стал выдающимся человеком, появляешься со своими сказками. Над тобой будет смеяться весь город. Стало бы совершенно ясно, что ты пытаешься очернить меня, а зачем бы еще тебе это делать? Тебя назовут потворствующей врагам оппортунистической сукой, и кто после этого будет тебе доверять? Это тебя разорит, не так ли, маленькая Анна? Ты это, конечно же, знаешь. Посмотри на себя: ты испугана, что твоя ложь вызовет ответные меры, а тогда ты станешь ничем. Дискредитированный адвокатишка без клиентов.
Он боится. Эта мысль стала более ясной, чем раньше, и теперь она смогла ухватиться за нее. Он боится, что я могу навредить ему. Он думает, что я могу помешать его политической карьере. Эти слова звенели в ее мозгу и она уцепилась за них. Он думает, что я могу навредить ему. Ее мускулы немного расслабились, и тогда начало ослабевать внутреннее напряжение. Он думает, что у меня есть над ним власть. Она сжала руку в кулак и снова почувствовала силу в руках. И смогла вспомнить, впервые с того момента, как появился Винс, что находилась в своем доме и только что выиграла дело. Его завораживающее присутствие начало терять свою силу. Анна огляделась. Смогла увидеть свой вестибюль, своих соседей, быстро проходивших мимо, мимоходом кивая ей. Напряжение исчезло. Стало легче сидеть прямо. Он боится меня.
– Я не собираюсь что-нибудь предпринимать против тебя, – сказала она ровным и очень холодным голосом. – Даже не думала о тебе.
Он с упреком покачал головой.
– Еще одна ложь. Ты все время думаешь обо мне. Поэтому ты и приехала на похороны Итана. Предлог для того, чтобы вернуться. Поэтому ухватилась за шанс поработать с Дорой.
– Я не думала о тебе. – Напряжение ушло. Ее руки лежали на коленях и были сжаты в кулаки. – Меня от тебя тошнит. Мне никогда это не нравилось – или, Боже мой, я никогда это не любила, когда ты заставлял меня. Я ненавидела тебя. Ты не сделал меня женщиной, но разрушил мое детство, и я никогда не прощу тебе это или то, как ты манипулировал мной. Я для тебя никогда не была личностью, ты обращался со мной, как с куклой, которую мог согнуть, как хотел. Я перестала думать о тебе в тот день, когда ушла из дому, и никогда не думала о тебе снова. Мне нужно было строить свою жизнь, а если и думала о тебе, то меня тошнило, так смертельно тошнило, что это не могло продолжаться. Я стараюсь найти удовольствие и удовлетворение в моей жизни, а ты такой мерзавец, что мысли о тебе разрушили бы тот мир, который я могу обрести. Мерзавец. Я никогда не думала о тебе.
Черты его помрачневшего лица исказились.
– Сука, – сказал он сквозь зубы. – Чертова сука. Уголком глаза он увидел, что несколько голов повернулось к нему. – Никто тебе не поверит, – сказал он, понизив голос. – Я сделаю из тебя посмешище я остановлю тебя...
– Я не хочу говорить об этом. Не хочу оглашать прошлое, не хочу возвращать это к жизни, не хочу думать об этом. Это мертво. Я хочу оставить это погребенным, как и было все эти годы.
Он смотрел на нее, опустив плечи.
– Я не верю тебе, – сказал он через мгновение. – Я знаю, как ты лжешь, всегда лгала. Ты лгала обо мне тем вечером, ведь ты не рассказала им, как завлекла меня и как любила делать это со мной; я тебе надоел и ты попыталась уничтожить меня. Но это не сработало: именно тебе пришлось уйти, ускользнуть, как преступнице. А я остался. Я всегда буду оставаться, а ты будешь уходить. Говорю я тебе: ты уйдешь снова. Я не допущу, чтобы ты крутилась возле моих родственников. Не допущу, чтобы твои фотографии появились в журналах и в газетных статьях о моей семье; не допущу, чтобы ты дала репортерам что-то пикантное для их газет. Ясно? Ты исчезнешь, как сделала это раньше, и не поедешь к ним снова.
114 
