Особенно,... 
95 
«Что ты за человек, Белов?» — Вадим поднялся из-за стола, понимая, что на сегодня его потенциал исчерпан. Тело просило отдыха, голова не желала думать. Выключил лампу, разделся и в потемках потихоньку лег рядом с Валей. Она глубоко вздохнула во сне, положила ладонь ему на живот. Словно это успокаивало ее — ощущение его присутствия рядом. Вадим закрыл глаза. Нечего совершать опасные экскурсии в прошлое. Ничего хорошего от этого ждать не приходится. Возникает невыполнимое желание вернуть обратно прожитые годы. Осознав невозможность этого, чувствуешь горечь, порой отчаяние. Это не способствует поднятию настроения. Надо уметь жить сегодняшним днем, лишь изредка заглядывая в будущее. Ненавязчиво, легко напоминая себе о планах, желаниях. Исполнилось — отлично, а если не получилось, то, значит, так должно быть. Тогда нет напряжения и чувства вины. Все идет своим чередом. С этой мыслью Вадим уснул. В эту ночь он не просыпался от безотчетного чувства страха, от которого внутри все поднимается, как при движении скоростного лифта. Он спал до утра, а проснувшись, увидел, что он в постели один.
— Валюта! — Он потянулся, прислушиваясь к тишине. На часах было начало восьмого. По большому счету он уже давно должен встать. Никто не отозвался. Вадим быстро вскочил, надел футболку и зашел на кухню. Валя слушала музыку, из наушников от небольшого плейера, который он подарил ей на день рождения.
Она покачивала головой в такт музыке. Отекшие ноги в вязаных шерстяных носках притопывали бесшумно. Валя стояла спиной к нему у плиты, ожидая, пока закипит молоко. На тарелке лежали бутерброды с ветчиной и сыром. Аппетитно пахло свежевыжатым апельсиновым соком и черным кофе. Вадим посмотрел на жену с благодарностью. Он стоял, размышляя, как бы не напугать ее. Потом вышел и включил свет в ванной. Лицо, смотревшее на него, заросло однодневной, черной щетиной. От этого вид был неопрятный. Вадим провел ладонью по жестким волоскам. Через несколько минут свежевыбритый, словно помолодевший, он снова заглянул на кухню. Валя сидела за столом и улыбнулась ему.
— Доброе утро, Валюшенька.
— Действительно доброе. Настолько хорошо выспалась, такая легкость. Ты тоже сегодня не ворочался, спал как младенец.
— Точно, и когда ты успеваешь все замечать?
— Работа у меня такая. Садись, перекусим.
— Кто-то говорил о разгрузочном дне.
— Я ничего не отрицаю. Мой сок на столе, а сухарик я уже успела сгрызть.
— И ты будешь спокойно смотреть, как я ем ветчину и пью кофе?
— Не делайте из еды культа.
— Ну, мать, ты сильная личность. — Вадим выпил сок, откусил бутерброд. Искоса поглядывал на Валю. Она по глотку отпивала из своего стакана морковный сок.
— Нетрудно быть сильной, если от этого зависит здоровье твоего ребенка, — философски заметила она.
— До конца ощутить сказанное можешь только ты.
— Я знаю. Тебе нужно уходить?
— Да, я еду на кафедру, а потом в «Байт». Сегодня встреча с заказчиком.
— Значит, можешь задержаться на неопределенный срок.
— Ничего подобного. Встреча намечена на два часа. Думаю, что к пяти приеду домой. Ты опять трусишь? Сейчас позвоню Маковецкой.
— Не надо. Она сама вот-вот позвонит. У нас с нею утренний обход, как она говорит. Расспросит обо всем, надает указаний. Знаешь, а ведь я до сих пор не могу говорить ей «бабушка». Вижу, что она очень хочет этого. Не могу привыкнуть, перестроиться.
— Всему свое время. Не напрягай себя. Это должно получиться спонтанно.
— Я согласна с тобой. Только я чувствую, что обижаю, ее и мне становится тоже невыносимо больно. Она столько лет общалась с людьми, которые просто были ее пациентами. Ничего личного, заполнение времени. Бегство от себя. Она загружалась работой и жила благодаря этому сумасшедшему безостановочному ритму. Конференции, симпозиумы, кафедра, студенты, пациенты. Ей шестьдесят, пойми, она так истосковалась по любви близкого человека. А я, черствая девчонка, не могу совладать со своим языком.
— Ты говоришь лишнее, дорогая моя. Не возлагай на себя вину за ее одиночество в прошлом. Считай, что она благодарна за ту радость общения, которую ты ей даришь сейчас. Кто, как не ты, должен уметь во всем находить позитив?
— Тебе легко говорить. Слава богу, ты пока не знаешь, что такое терять близких.
— Валюш, это жестоко. Упрекать человека в тем, что он не страдал. У меня, между прочим, уже нет бабушек и дедушек. Они умерли, как ты понимаешь. Конечно, я находился в довольно нежном возрасте и пережил эти потери не настолько глубоко, как родители. Но, поверь, для ребенка — это тоже трагедия. Маленькая, не осознанная по всем правилам и нормам взрослой жизни. Нормально развивающийся человечек страдает. Не хочу доказывать очевидные вещи.
95 
