Особенно,... 
38 
— Прости, — оскорбилась Либерти. — Я не просила производить меня на свет.
— Прекрати. Ты же знаешь, я не это имела в виду. Я всегда любила тебя, Либби, но настал момент, когда дела пошли совсем туго. Тебе было почти девять, и в один прекрасный день я поняла, что нам просто необходима какая-то стабильность, а не борьба за существование, когда с трудом сводишь концы с концами и никогда не знаешь, будет ли у тебя, чем заплатить за квартиру.
— Тогда почему ты не вышла замуж за какого-нибудь ухажера? Насколько я помню, у тебя в них недостатка не было.
— Да, не было, и все как один оказались неудачниками. Мне предложили постоянную работу, и отказаться от такого предложения было грешно. Я согласилась и пожалела об этом ровно один раз — когда мне пришлось отправить тебя к тете Арете.
— Из-за мистера Даймонда, — бесстрастно поддакнула Либерти. — Старый мерзавец заставил тебя меня отослать.
— Нанимая меня на работу, мистер Даймонд предупредил, что не потерпит в доме ребенка. Я обещала, что тебя и слышно не будет.
— Отлично! Ребенок-невидимка.
— Либби, ты была своенравная девочка. Я не могла за тобой следить денно и нощно. При каждом удобном случае ты начинала обследовать дом.
— А чем еще мне было заниматься, мама? — вспылила Либерти. — Мне же совсем не с кем было играть, район не тот. Ты оторвала меня от друзей и отдала в шикарную новую школу, где меня так и не приняли.
— Ты сама перешла границы дозволенного. Когда мистер Даймонд обнаружил тебя спящей в его постели, он пришел в ярость. Я ничего не могла поделать.
— Нет, могла, — возразила Либерти, сверкнув глазами. — Ты могла уволиться.
— Ты меня слушаешь или нет? Нам же надо было на что-то жить. Интересно, как бы ты справилась на моем месте — с ребенком на руках и без каких-либо перспектив?
— Уж во всяком случае, в горничные я бы не пошла, — ответила с вызовом Либерти.
— В экономки.
— Экономка, горничная — какая разница? Я бы как-нибудь… выкрутилась.
— Я поступила, как умела, — тихо проговорила Дайан. — Арете я каждую неделю посылала на тебя деньги, а немного погодя уговорила мистера Даймонда пустить тебя назад, но не стала тебя дергать — мне казалось, тебе хорошо у тети Ареты, да и вдвоем с сестренкой повеселей.
— Арета мне никогда не говорила, что ты присылаешь деньги.
— А ты что же, решила, что я тебя совсем бросила? Кто, по-твоему, оплачивал твои занятия музыкой и танцами?
— Я… я об этом не думала. Арета ни словом мне не обмолвилась.
— И немудрено. Ей нравилась роль твоей мамы. — Долгая пауза. — Тебе никогда не приходило в голову, что я чувствовала, когда приезжала к тебе каждое воскресенье, а ты меня встречала, как самозванку?
— Наверное, тебе было неприятно, — проговорила Либерти.
— Да уж поверь.
— Насчет моего отца, — снова начала Либерти. — Им был один из твоих неудачников? Ты поэтому мне никогда о нем не рассказывала?
— Нет, — возразила Дайан. — Он был не из неудачников.
— Тогда кто же он? — воскликнула Либерти. — Почему ты не хочешь мне сказать?
— На самом деле, я его почти не знала.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Мне было восемнадцать лет, я была на гастролях в Европе, на подпевках у Айзека Хейза.
— Ты мне никогда не говорила, что была в Европе, — упрекнула Либерти.
— Помню, я тогда думала: «Ну, вот, карьера вроде в гору пошла», — сказала Дайан. И после паузы продолжила: — И тут в Берлине я знакомлюсь с одним ударником. Красивый был парень — мать немка, отец черный. Веселый, симпатичный… Вечер закончился в постели.
— Да? — Либерти жадно ловила каждое слово.
— На следующий день группа уехала из Берлина. — Дайан отвернулась. — А чуть позже я узнала, что беременна.
— Мной, — уточнила Либерти.
— Да, тобой. — Еще один тяжкий вздох. — Я ужасно испугалась. Хотела с ним связаться, но было уже поздно.
— Поздно? Для чего?
— Либби, я ведь не просто так тебе ничего не рассказывала. На то есть причина.
— Причина?
— Я… я узнала, что на другой день после моего отъезда он погиб в автокатастрофе.
— Ты… ты хочешь сказать, он умер? — пролепетала Либерти. В голове вихрем неслись мысли. — Мой отец умер? И это ты столько лет от меня скрывала? Мой отец умер!
— Прости меня, дочка, — сказала Дайан и протянула руку.
— Ради бога, мама! — Либерти отдернула руку. — Почему ты столько лет от меня это скрывала?
38 
