19 
Банов подошел и тоже остановился.
Карпович следил за стрелками своих карманных часов, приставив их к одной из лампочек.
— Сейчас должно щелкнуть! — загадочно произнес он. Где-то сверху действительно что-то щелкнуло, и тут же послышалось нарастающее жужжание.
— Ну?! — напряженно выдохнул Карпович. — Приготовься!
Небольшая, полтора метра на метр, освещенная коробка почтового лифта медленно ползла вниз. Ее яркий свет осветил вдруг Карповича, Банова, весь темный коридор, которым они шли.
— Давай! — скомандовал внезапно Карпович и, открыв дверцу, прыгнул в эту коробку, на лету сворачиваясь калачиком.
Банов тоже прыгнул, но не успел свернуться — да просто и не подумал об этом — и тут же больно ударился головой о железную стенку коробки. Пока тер шишку на голове, почувствовал, что ноги его как-то сами по себе поднимаются.
— Прижми колени к себе! — крикнул Карпович, и тут же сам приподнялся и с силой дернул ноги Банова на себя.
Банова прошиб холодный пот, когда он увидел, что буквально через секунду то пространство, где только что были его ноги, исчезло, а вместо него появилась бетонная стена, и зазор между ней и кабиной почтового лифта был такой мизерный, что иногда они соприкасались, и неприятный скрежет заставлял морщиться.
Банов, немного успокоившись, обратил внимание, что сидят они с Карповичем на письмах и посылках.
— Там ничего не разобьется? — спросил он старого боевого товарища, указав взглядом на небольшие пакеты, которые уже выглядели довольно помятыми.
— Нет!
Директор подвинулся, устроился на боку и подложил себе под голову один из пакетов. Внутри было что-то мягкое. Он лежал, поджав ноги, и смотрел на россыпь писем, пакетов и посылок. На каждом из отправлений стоял приблизительно один и тот же адрес, написанный разными руками, но почти все почерки казались детскими, хотя Банов знал, что если безграмотный старик вдруг научится писать, то и его почерк будет похож на детский. На всех отправлениях стояло: «Москва, Кремль», а дальнейшее выглядело разнообразнее. Тут было и «Вождю мирового пролетариата», и «Ильичу», и «Владимиру Ильичу», и что-то странное, не совсем по-русски написанное, но потом чьей-то рукой перечеркнутое и той же рукой — «В. И. Ленину». Были и явно заграничные письма с красивыми марками и штемпелями.
— И что? Каждый день столько писем? — спросил Банов.
— Иногда раза в два больше, — ответил Карпович. — А бывают дни, когда только посылки.
Банов кивнул. Лежать было все-таки неудобно, и согнутый позвоночник уже ныл. Хотелось чаю.
— Долго еще? — спросил Банов. Карпович посмотрел на свои часы.
— Двенадцать минут, — ответил он.
— Это что, так глубоко?! — удивился директор школы.
— А ты думал!
Банов в удивлении покачал головой. От нечего делать взял в руки одно письмо, посмотрел на обратный адрес:
«Вологда, 5-й тупик Второго Интернационала, Волощук Григорий Степанович».
— И он что, все это читает? — спросил Банов.
— Конечно! Он всегда с нетерпением почты ждет. Бывает, лифт поломается, застрянет тут на денек, почта опоздает, так он потом неделю сам не свой, ворчит, нервничает.
Банова передернуло. Он представил себе, что лифт вот сейчас застрянет и будут они тут сидеть под землей неизвестно сколько дней!
Но лифт медленно полз вниз.
— Сколько еще ехать? — нетерпеливо спросил Банов.
— Три минуты, — ответил Карпович. — Ты, главное, молчи там, что бы ни происходило. Так просто не говори. Земляк на контроле знает, а остальные будут думать, что ты мой помощник. Добро?
Банов кивнул.
Наконец почтовый лифт въехал в пространство большой комнаты. Сразу стало легче дышать. В комнате было светло.
Карпович дернул ручку дверцы на себя, и дверца открылась.
Выбравшись из лифта, Банов разогнулся, выровнял спину. Посмотрел по сторонам и увидел две двери.
Карпович пытался разгладить ладонями помятые в лифте брюки. Лицо его выражало неудовольствие.
— А-а, ладно! — он махнул рукой.
Потом подошел к стене и нажал черную кнопку, над которой было написано: «Вызов».
В комнату вошел пожилой мужчина в темно-синем костюме, таком же, какой был и на Карповиче.
— Земляк! — шепнул Карпович Банову. Мужчина подошел, за руку поздоровался с кремлевским дворником, пристально посмотрел на директора школы, но потом кивнул ему вполне дружелюбно.
— Опись? — спросил он у Карповича. Тот достал из внутреннего кармана пиджака свернутую в несколько раз бумажку, протянул земляку.
19 
