57 
— Ну что, — после несколькоминутной паузы заговорил Калачев. — Поздравляю всех присутствующих… орденоносцев! — тут начальник экспедиции улыбнулся честно и широко и обвел всех взглядом. — А также, конечно, поздравляю вас с присвоением звания «Заслуженный геолог СССР» с вручением соответствующего знака… Хотя я теперь уже дважды Заслуженный геолог… И, конечно, себя, товарища Дуева и товарища Храмова поздравляю с принуждением Государственной премии первой степени…
— А там же мою фамилию пропустили… — сбивчиво и обиженно заговорил Горошко. — Я же член экспедиции с самого начала… и это мясо с самого начала с вами ел…
— Ну, во-первых, товарищ Горошко, мясо ты ел не с самого начала, а только на четвертый день, — обратился к радисту Калачев. — А кроме того, в штате экспедиции ты являешься радистом, а не геологом: Так что никакой обиды у тебя быть не должно! Вот товарищ Добрынин тоже мясо ел, а премии не получил и, я думаю, не обижается! Так ведь, товарищ контролер?
Вопрос застал Добрынина чуточку врасплох. Он-то как раз и думал о том, что рисковали жизнью все вместе, а премию дали только троим. Но были у него и более рассудительные мысли. Все-таки ордена дали всем, и звания присвоили всем. Ну а то, что премию дали только геологам — так ведь и ,мясо это геологи нашли, а не он, Добрынин. И Горошко тоже вряд ли мясо искал…
— Да нет, чего обижаться! — сказал Добрынин подчеркнуто твердым голосом. — Раз так сделали, значит порядок такой, и в этом есть справедливость… Наградили ведь всех по-человечески…
Дальше Добрынин не знал, что говорить. И поэтому замолчал.
Горошко сидел поникший, глядя в пол.
Сразу же разонравился радист Добрынину. «Жадный он!» — понял народный контролер и тут же мысленно похвалил своего помощника Ваплахова, который вообще никогда ни на что не обижался, ничего не требовал и даже сейчас постеснялся выразить свою радость в связи с награждением. Обернулся Добрынин к урку-емцу. Пожал ему руку. «Поздравляю!» — сказал. Видно было, что Ваплахов очень тронут сообщением, да и чутким отношением своего начальника и друзей-геологов. На его бледном лице появилась немного уставшая, нездоровая улыбка. Был он все еще болен, но даже на болезнь свою не жаловался.
Вскоре состоялась долгожданная встреча поезда. Выполз он словно из ниоткуда и последние рельсы доложил на мерзлоту прямо в нескольких метрах от вагончика геологов.
Поезд-рельсоукладчик составлен был из крановой платформы, самого паровоза, двух теплушек и нескольких платформ с готовыми к укладке рельсами. Начальник поезда, товарищ Тауфенбах, был немцем.
Как только прокладка последней дистанции была окончена, он приказал всем собраться в первой теплушке, в которой жило и работало начальство поезда, а также стояла радиостанция. Там накрыли широкий письменный стол. Кружки, соленая рыба, питьевой спирт и прочее появилось там чрезвычайно быстро, можно сказать — на глазах у изумленных заслуженных геологов. Единственным неудобством было то, что за столом приходилось стоять — табуреток не хватало, и для ощущения полного равенства их просто составили в угол теплушки: одну на другую.
Тауфенбах, человек низкорослый и, должно быть, худой, несмотря на удивительно полнившую его кожаную летную куртку, потрогал пальцами правой руки свою рыжую щеточку усиков и дал право на первый тост товарищу Калачеву.
— Ну… за ваш приезд! — кратко объявил начальник экспедиции.
Стукнулись друг о друга жестяные кружки. Заулыбались суровые красивые лица мужчин, большинство из которых были бородачами, кроме, пожалуй, только гладко выбритого Тауфенбаха и его заместителя по политчасти товарища Брузе.
Добрынин, глотнув спирта, почувствовал вливающуюся в него бодрость и надежду. Подхватив после глотка пальцами кусок соленой рыбы, он жадно запихнул его в рот и принялся жевать вместе с косточками, которые впивались в десну, застревали между зубов. Но, чувствуя эти неприятные уколы, народный контролер только еще сильнее работал челюстями и с любовью и добрым любопытством разглядывал лица стоявших здесь за столом незнакомых пока людей. Своеобразная жадность на новые лица возникла в нем за время длительного житья в компании геологов, но узнал Добрынин о ее существовании только сейчас, после прихода поезда, который обозначал продолжение жизни, а значит и продолжение служения своей великой Родине, в чем весь смысл жизни народного контролера и заключался.
57 
