60 
— Точно, — вспомнил я. — Остальные четверо, должно быть, третируют вас?
— Попробовали бы, — неопределенно сказал он. На несколько минут воцарилась тишина, и я нервно озирался, уже отчаявшись сбежать от него, и размышлял об этикете: допустимо ли покинуть одного из главных плакальщиков, пока он остается центром всеобщего внимания. Ли смотрел на меня, слегка улыбаясь; я не понимал, что его так забавляет. Я отчаянно пытался придумать, что бы ему сказать.
— Так что вы пишете? — наконец спросил я. — Вы — журналист, как отец?
— Нет–нет, — поспешно ответил он. — Боже мой, нет. Я пишу не ради денег. Нет, я сочиняю сценарии.
— Киносценарии?
— Когда–нибудь — возможно. А пока для телевидения. Я пытаюсь прорваться.
— А сейчас над чем–нибудь работаете?
— Меня ни для чего не нанимают, если вы это имеете в виду. Но да, я работаю над одной вещью. Телевизионная драма. Не сериал, часовая черная комедия. О преступлении. Я дошел только до середины, но, по–моему, получается неплохо.
— Звучит интересно, — пробормотал я стандартный ответ. Я уже привык к тому, что авторы все время подходят ко мне на вечеринках, стремясь навязать мне свои сценарии и синопсисы и рассчитывая, что я незамедлительно выпишу им чек за их гениальную работу. Я был почти уверен, что Ли сейчас вытащит из кармана рукопись и попытается мне ее всучить, но он больше об этом не заговаривал.
— Должно быть, замечательно по–настоящему работать на телевидении, — сказал он, — то есть, регулярно получать от них чеки. Придумывать идеи и видеть, как они воплощаются в жизнь. Хотел бы я этим заниматься.
— На самом деле я всего лишь инвестор, — ответил я. — Вот ваш отец хорошо знал эту индустрию. А я просто вкладываю деньги и не так уж себя утруждаю. Неплохая жизнь.
— Правда? — спросил он, подходя ко мне ближе. — Так почему же тогда вы оказались в своем кабинете в семь часов утра? Разве вы не должны были оставаться дома в постели или следить за своими капиталами в других местах?
Мы уставились друг на друга, и я задумался, почему он и дальше гнет эту линию расспросов: он вел себя, как упорный детектив из американского сериала. На миг мне показалось, что он знает о смерти отца больше, чем говорит, но, разумеется, это было невозможно: полиция все проверила и не обнаружила ничего подозрительного.
— А я и следил за своими капиталами, — сказал я. — Я вложил очень много денег в эту станцию. Я прихожу раз в неделю и провожу там целый день.
— Целый день? Господи. Должно быть, это нелегко.
— Обычно в этот день я обедал с вашим отцом. Мне будет этого не хватать. — Ли проигнорировал эту банальность, так же, как я проигнорировал его сарказм, и потому я продолжил: — Боюсь, я не тот человек, с которым можно говорить о повседневной работе телестанции. Вот мой племянник в этом гораздо лучше разбирается. — Тут я прикусил язык, но сказанного не воротишь.
— Ваш племянник? — спросил Ли. — Он тоже работает на станции?
— Он — актер, — признался я. — Он довольно давно работает на телевидении. И, по–моему, хорошо знает этот бизнес. Ну, по крайней мере, он всегда так говорит.
Ли поднял брови и придвинулся ко мне чуть ближе — люди почему–то всегда ведут себя так, если говорят с кем–то, близко знакомым со знаменитостями.
— Он был актером? — спросил он, почему–то — в прошедшем времени. — Я хотел сказать, он — актер? Кто он? Я могу его знать? Не припоминаю никого по фамилии Заилль на телевидении.
— Его фамилия не Заилль, — быстро сказал я. — Он — Дюмарке. Томми Дюмарке. Он снимается в какой–то…
— Томми Дюмарке? — вскричал Ли, и несколько человек с удивлением обернулись. Я нервно сглотнул, желая немедленно оказаться где–нибудь в другом месте. — Томми Дюмарке из… — Он произнес название мыльной оперы, в которой снимался Томми… прошу прощения, многосерийной драмы, и я, пожав плечами, признался, что так оно и есть. — Ну ни хрена себе! — снова заорал он, и я невольно рассмеялся. Все–таки он был сыном своего отца.
— Боюсь, что так, — сказал я.
— Господи, невероятно. Вы его дядя. Это… — Он умолк, задумавшись.
— Ну, в некотором смысле.
— Это безумие! — сказал он, проведя рукой по волосам. Новость невероятно его возбудила, от волнения у него даже глаза вылезли из орбит. — Его все знают. Он один из самых известных…
— Прошу прощения, но где у вас тут ванная? — поспешно сказал я, ища пути к бегству. — Вы не возражаете, если я вас на минутку покину?
60 
