56 
Он поставил «Двадцать пять хитов за двадцать пять лет» и с удовольствием бы наслаждался музыкой «Темптейшенз», «Фотопс» и Марвином Гэем, если бы Сибил молчала. Но именно сегодня она решила стать душой компании и оживленно пересказывала события дня.
Соколу эта болтовня казалась интересной, и он склонился к девушке. Он безукоризненно выглядел в белом смокинге, с великолепным загаром и белыми вставными зубами. «Такими зубами, – подумал Крис, – можно разжевать человека».
Менеджер не был красавцем, но умел себя подать. Его жена постоянно жила в Буэнос-Айресе и только раз в год приезжала в Лос-Анджелес. Каждые шесть недель Сокол садился в самолет и отправлялся к ней на выходные. Крису казалось, что у них странные отношения, но эти люди прожили вместе пятнадцать лет.
Вряд ли Сокол – ловелас, хотя у него полно роскошных подружек, все не старше двадцати двух. Ходили сплетни, что Сокол просто любил показываться с ними на людях и больше ничего не требовал.
– Итак… – весело продолжила Сибил. – Джерри мне не поверила, хотя могла бы спросить Мику. Вот и все. Она посмотрела этому парню прямо в глаза, а потом произнесла певучим голосом: «Дорогой, ты еще поплатишься за свои проделки»!
Сокол рассмеялся, явно довольный сплетнями Сибил о манекенщицах.
Честно говоря, Крис ничего не хотел слушать. Он посмотрел на часы и раздраженно спросил:
– Мы подъезжаем?
– Успокойся, – ответил Сокол. – Откинься на сиденье, радуйся, ведь такой прекрасный день!
А разве в Калифорнии бывают другие дни?
Черт подери, Крис нервничал, и ничто не могло улучшить его настроение.
– Ваше имя? – зло гаркнул охранник, когда Максвелл Сицили сошел с автобуса.
– Джордж Смит.
Охранник поправил очки от солнца и проверил в длинном списке.
– Хорошо, – наконец произнес он. – Наденьте это, – и протянул Максвеллу Сицили значок с названием ресторана, именем Джорджа Смита и соответствующим номером.
Максвелл не мог не отметить отличную организацию работы, но надеялся, что все же переиграет их.
– Ваше имя? – спросил охранник Хлоэ.
– Я менеджер и значок мне не нужен, – запротестовала она и нервно затрясла шестимесячной завивкой.
– Эти значки для всех, – мрачно заявил охранник. – В противном случае я вас никуда не пущу.
– Ха! – воскликнула она. – Кто меня остановит?
– Я, мадам. Мы все подчиняемся правилам.
Максвелл воспользовался возможностью и сбежал. Он присоединился к группе официантов, которых инструктировали, что можно и что нельзя.
– Никаких фотоаппаратов и магнитофонов. Ходить только там, где разрешено, – заявил охранник.
– А если нужно пописать? – спросил один из официантов.
– Там есть туалеты.
– О, а может, сходите с нами туда и подержите… прямо в руке? Однако охранник даже не улыбнулся.
Максвелл шел за группой служащих к одному из главных зданий имения, где в палатке на свежем воздухе разместилась импровизированная кухня. Повара принялись за дело, а официантов тоже загрузили работой.
Максвелл должен был раскладывать серебряные приборы. Он схватил несколько коробок и пошел за высокой женщиной по узкой тропинке к лужайке, где стояло множество круглых столов. Нужно накрыть их. Перед столами построили сцену прямо у обрыва.
К вечеру зажглось множество огоньков, небо было ясным, океан тихо шумел. Все это производило потрясающее впечатление.
«Жаль портить такой прекрасный вечер, – мрачно подумал Максвелл. – Но они этого заслуживают». Причем все.
Рафаэлла всегда чувствовала себя неловко, когда на нее обращали слишком большое внимание и пресмыкались перед ней. Неужели непонятно, что она ничем не отличается от других? А может быть, звезды ведут себя иначе?
Она еще недостаточно насладилась славой, чтобы научиться этому. Возможно, следует стать более требовательной, стервозной, истеричной и крикливой? Но Рафаэлла не умела вести себя так.
– Вы всегда сами причесываетесь и краситесь? – с интересом спросила Труди, отвечавшая за рекламу.
– Мне так легче, – ответила Рафаэлла. Они ехали в лимузине по побережью Тихого океана. Жаль, что нельзя остановиться. Хотелось выйти и пробежаться по пляжу, а может, просто посидеть на песке и посмотреть на гипнотизирующий океан.
В последние несколько месяцев Рафаэллу везде узнавали. Никакой личной жизни. Ей это совсем не нравилось. И все же Рафаэлла отчаянно стремилась к успеху как к высшему предназначению.
56 
