– Нам что, до нового дома лететь надо? – спросил Фрэнки.
– Нет, солнышко, нет. Мы только проводим друзей, а потом поедем в свой новый дом. Дженна, помоги брату выйти и проследи, чтобы он не выбежал на дорогу.
Дженна в кои веки не стала спорить. Мишель пришлось серьезно поговорить с дочерью, и та теперь знала, что в их жизни грядут большие перемены.
– У меня много вещей, – сказала Мишель носильщику и принялась один за другим вынимать новехонькие чемоданы Джады с одеждой, которую подруги выбирали и покупали вместе. Новую жизнь и начинать нужно во всем новом. – Это чемоданы моей сестры, – не моргнув глазом соврала она, протягивая двадцатидолларовую банкноту. – Она должна подъехать с минуты на минуту. Подождите, пожалуйста.
– А можно мне посмотреть, как самолеты улетают? – встрял Фрэнки. – А можно конфетку? Когда мы с папочкой сюда ездим, он всегда конфеты покупает.
– Потерпи две минутки, получишь шоколадку. – Ради такого случая Мишель решила нарушить запрет на сладкое до обеда.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем рядом наконец затормозила машина Сэмюэля. Джада ступила на тротуар и недоуменно покрутила головой.
– Это не та линия!
– С чего ты взяла? – наигранно удивилась Мишель, бросив из-под ресниц взгляд на спутника Джады. – Вылет на Кайманы именно отсюда.
– Стоп-стоп! Какие Кайманы? У меня денег не хватит. Мы ведь летим на Барбадос.
– Регистрацию, между прочим, уже объявили, – невозмутимо сообщила Мишель. – Пойдем, дорогая. Все под контролем. Обсудить, куда ты летишь, мы вполне можем и внутри. Там безопаснее. – Она обшарила взглядом площадь перед аэровокзалом, как будто Клинтон или копы могли вырасти из-под земли.
Джада перевела взгляд с подруги на Сэмюэля и пожала плечами:
– Надеюсь, вы оба знаете, что делаете. Мишель кивнула:
– Не сомневайся.
Кевон, явно потеряв терпение, выпрыгнул из машины и бросился к Фрэнки, сияющему от радости, что встретился с другом. Шавонна с Дженной, помня о роли старших, важно приветствовали друг друга, а носильщик от удивления выпучил глаза. Его можно было понять: «семейка» перед ним и впрямь собралась нестандартная: пятеро детей с цветом кожи от шоколадного до молочно-белого, долговязая блондинка, роскошная темнокожая дама и очень чернокожий джентльмен. Впрочем, особенно удивляться ему было некогда, и носильщик, недоуменно пожав плечами, покатил груженную чемоданами тележку к дверям терминала.
– Вперед, ребята! – позвала Мишель. – Первый класс. Рейс триста двадцать один.
– Первый класс? – на ходу переспросила Джада. – Мишель, я не могу себе этого позволить! Признайся, ты постаралась? Если уж тебе деньги некуда было девать, лучше бы наличными дала, я бы нашла им лучшее…
– Ради бога, Джада, успокойся. Все страшное позади. Если Клинтон не появится здесь перед самым вылетом, а Энджи, наоборот, успеет – считай, дело в шляпе. Иди беседуй с таможней, и двинем в зал.
В зале ожидания дети сразу бросились к киоскам с конфетами, сувенирами и игрушками; Сэмюэль, подхватив на руки Шерили, пошел за ними, а Джада повернулась к Мишель.
– Ну? – она вопросительно повела бровью. – Не желаешь объяснить, что происходит?
– А что происходит? Все под контролем, как я уже сказала. Ты сама знаешь, что на Кайманах вы будете в большей безопасности, чем на Барбадосе. Сэмюэль взял на себя одну сторону вопроса – юридическую. А я другую.
– То есть?
– Финансовую.
– Но я не могу себе позволить жить на Кайманах! – упрямо повторила Джада. – Что за шутки?!
Мишель рассмеялась.
Энджи гнала «Вольво» на бешеной скорости. При повороте на Меррит-паркуэй ей казалось, что она заметила машину Клинтона. Впрочем, наверняка бы не сказать. Поразительное дело – Энджи вовсю наслаждалась отведенной ей ролью подсадной утки, а сейчас, в кудрявом черном парике, солнечных очках Джады и ее же пальто, она как раз и изображала из себя дичь для гончей по кличке Клинтон.
Подгоняемая зудящим чувством опасности, она до упора вжала педаль газа, хотя именно район Меррит всегда кишел копами со штрафными квитанциями за превышение скорости. Энджи бросила тревожный взгляд на часы. Кровь из носу – нужно вовремя пригнать на стоянку аэропорта «Вольво» с багажником, набитым вещами Мишель, и успеть попрощаться с улетающей Джадой.
Не верится, что Джада навсегда покидает страну… Энджи было очень грустно, и все-таки она радовалась за подругу. Мишель и Джада были правы – система правосудия их обманула, заставив преступить закон. Как адвокат, Энджи не могла сочувствовать преступлениям, но как человек была всей душой на стороне двух отчаявшихся женщин. Пожар в доме Джады стал для нее испытанием на верность и на прочность.