Энджи наклонилась и протянула руку за спортивными штанами, которые отец ей выделил из своего гардероба. Надевая их, она двигалась как в замедленном кино: дотянула до щиколоток, потом до колен, до бедер… Тех самых бедер, что вчера гладил Рэйд. Горячая слезинка выкатилась из-под века, проложила дорожку по щеке и юркнула в ямочку под носом.
Будь проклят Рэйд! Ненавижу! Как смел он гладить мои бедра?..
Чьих еще бедер с тем же жаром касались его пальцы? Коллега, он сказал. Старше его. Неужели это Джен Маллинз, единственная дама в совете директоров? Быть не может: той сморщенной каракатице пошел шестой десяток. Кто-нибудь из тощих, уродливых канцелярских крыс? Отпадает. Его личная секретарша? Боже, боже, ну кого он ласкал? Кому он шептал, что любит?
Нахлынувшая от этой мысли злость словно привела в действие пружину энергии Энджи. Спрыгнув с дивана, она нырнула в отцовский свитер с надписью «Рэнджерс». В отличие от большинства итальянцев Тони Ромаззано бейсболу предпочитал хоккей и не раз таскал дочь на матчи. Свитер, должно быть, и остался от какого-нибудь из этих походов.
Настало время возродить былую близость с отцом. Они снова будут рядом, как в детстве. Кроме того, нужно подыскать себе сдельную работу, да не мелочь какую-нибудь вроде консультаций в «Помощи неимущим», а что-то действительно серьезное. Будет работать как вол, не жалея себя! Завтра же вступит в орден матери Терезы!!!
Выпустив пар, Энджи поплелась в ванную. По пути, проходя через гостиную, в который раз вяло удивилась бестолковости отца – или его декоратора. В каком нужно быть состоянии, чтобы так обезобразить собственный дом? Смотреть ведь тошно! Гигантские кресла под накидками из голубого бархата. Обитый кожей диван исполнен в стиле итальянского модерна и смахивает на карикатурную копию горного кряжа. Энджи передернуло от перспективы изо дня в день пользоваться кожаной мебелью.
После развода со второй женой (брак с которой продлился не дольше менструального цикла) Тони распрощался с Парк-авеню и перебрался в пригород. Время от времени встречался с местными дамами, но они «наводили на него скуку», поэтому он с головой ушел в работу, а вечерами смотрел все спортивные передачи подряд.
Страшно подумать, что и ее может ждать точно такая же жизнь. Энджи пробыла здесь всего ничего, но уже чувствовала, как сама пропитывается духом сельско-средне-вековой хандры. И почему это после развода мужчины устраивают из дома бардак, а женщины напрочь забывают о гардеробе? Такое впечатление, что решение суда ставит крест не только на браке, но и на вкусах бывших супругов. Скоро и она тоже сменит свои прелестные наряды на бесформенные, уныло-землистого цвета брюки и пиджаки из мятого кожзама, идеально гармонирующие со стилем отцовской гостиной. К чертям орден матери Терезы. Жизнь пошла прахом, и нечего даже дергаться.
Истощив все силы на полпути к ванной, Энджи рухнула на кушетку и заснула. В начале десятого открыла глаза, досмотрела «Новости» и опять заснула. В следующий раз часы уже показывали без пяти одиннадцать. Кто бы ей объяснил эту загадочную потребность постоянно отмечать время. Некуда ведь спешить, нечего делать, но сама мысль о том, что прошло уже пять часов, привела Энджи в ужас. А от телефонного звонка ее с кушетки будто ветром сдуло. Снять трубку? Не снимать? Кто бы это мог быть? Тони решил справиться, как там его несчастная дочь? Прижав трубку к уху, Энджи с облегчением услышала голос Лизы:
– Привет, Энджи. Как существуешь?
Любой другой спросил бы «как живешь», но у уроженцев Бостона свой язык.
– Чтобы было нагляднее, могу сказать, что в первом классе миссис Рикмэн влепила бы мне «неуд» за поведение. – Энджи запнулась. – Мне плохо без Рэйда.
– Ты сейчас не ныть должна, дорогая, а рвать и метать от ярости! Слать проклятия на голову Рэйда. Если он так поступил, значит, ни капельки тебя не любит. Да и не любил, наверное, никогда. Знаешь, кем ты для него была? Забавой, вроде экзотического зверька. Уж поверь мне, я знаю, что говорю. Ему покуражиться хотелось, семейку свою встряхнуть. Тебе это нужно? Забыть его и шагать дальше – вот что тебе сейчас нужно.
– Знаю, знаю, – вздохнула Энджи. – Размазня я, вот кто. Но мне так хочется еще разочек с ним поговорить! Спросить, понимал ли он сам, что делает.
– Понимал, не сомневайся, – со злостью процедила Лиза. – То, что он сотворил, немыслимо, а то, как он тебе это преподнес, непростительно!