Особенно,... 
74 
— Я не позволю, — обещал он с нежностью. Он вздрогнул, придя в себя. На этот раз уже она склонилась над ним, целуя его, обнимая, лаская.
Он подсунул под ее очаровательную попку обе руки и устремился вперед. Медленно изучая ее взгляд, он искал признаки боли или страха. Ни того, ни другого не было.
Они перестали обращать внимание на ритм, который теперь лишь сдерживал их. Он знал то, что должен почувствовать, она — нет. По-видимому, он понял это, и экспериментировал, чтобы удовлетворить ее любопытство, — сначала двигался медленно, затем очень быстро, и, вдруг замерев, наблюдал за ней, в то время как она, медленно изогнувшись, предавалась необычным ощущениям.
— Продолжай, — довольно прошептала она. Он поцеловал ее. — Продолжай, — повторила она, крепко вцепившись в него, запрокинув голову, полузакрыв глаза.
Артемас метался между вожделением и заботой, все еще сдерживаясь и боясь, что добавит чересчур к этой новизне. Но даже в тусклом свете он прочел экстаз на раскрасневшемся лице, заметил ошеломляющую концентрацию в ее затаенных, полузакрытых глазах. Руки, обхватившие его бедра, обессиленно упали, в то время как все ее тело напряглось, она, дрожа, прильнула к нему, сводя его с ума крепостью, видом, запахом и, наконец, глубоким гортанным стоном. Он никогда никого не хотел так сильно, никогда ни к кому он не испытывал такой благодарности, и, самое главное, он никогда не чувствовал такой бескорыстной заботы о его собственном удовольствии.
Он что-то выкрикнул — не важно что, она одарила его нежным возгласом счастья, взяв его лицо в свои руки, — потом он просто растворился в ней и забылся ощущением счастья.
* * *
Прошло много времени, прежде чем чувства уступили место словам.
— Что я говорил? — наконец спросил он.
Он щекой привалился к ее груди, поигрывая пальцами в ее пушке. Она коснулась его скул, лба, откинула влажные волосы с виска.
— Ты говорил: «Я хочу, хочу, Боже», а еще звал меня.
У Артемаса вдруг пересохло в горле, он приподнялся и заключил ее в объятия. Ее глаза так и сверлили его, наливаясь слезами. Она спряталась у него на груди.
— Я ненавижу некоторые вещи в тебе, — прошептала она прерывающимся голосом. — Я всегда их буду ненавидеть.
Он закрыл глаза.
— Я знаю.
* * *
Мир между полусном и сознанием был заполнен печалью и эротическим отчаянием. Они продолжали касаться и удерживать друг друга. Заря уже догорала. Лили вновь склонилась над ним, лаская его грудь, соски, живот, потом, откинув одеяло, двинулась вдоль бедер, дошла даже до ступни, потом тем же путем возвратилась и коснулась, немного задержавшись, его плоти.
Он открыл глаза. Ее грудь неясно вырисовывалась в слабом утреннем свете; густые волосы, рассыпавшись поверх одного плеча, скрывали ее лицо, ее мысли. Она провела кончиком пальца по крохотной капельке жидкости. Артемас приподнялся на локте и откинул ее волосы.
Лили, взглянув на него, приложила пальчик к губам и облизнула его. Он думал, что сердце его вот-вот разорвется на части от отчаяния.
— Я хотела сохранить частичку тебя.
Не было никакого смущения, никакой намеренной лжи или провокации. Она имела в виду именно то, что сказала.
Он на мгновение лишился дара речи. Провел тыльной стороной ладони по ее щеке. Слезы брызнули у него из глаз. Она неторопливо нашла один из пакетиков и вскрыла.
— Так хорошо? — спросила она, справившись самостоятельно.
Он кивнул.
Она опустилась на колени, подвела себя к его вершине, прикрыв глаза, сосредоточилась. Она злилась на себя за то, что сказала ему минуту назад. Артемас обнял ее за плечи. Но нет, он не должен двигаться. Наслаждение пришло немедленно и непроизвольно. Нежный стон. Дремота, которая последовала за этим, стала чудесным убежищем. Наконец ее дыхание замедлилось, руки ослабли. Он позаботился, чтобы она не соскользнула с постели, нащупав одеяло, укрыл ее, разглаживая края и подтыкая под нее. Собственные пальцы казались ему толстыми и неловкими от волнения, лаская ее шею, он почувствовал пульсирование тонкой жилки, и от этого прикосновения у него захватило дух.
* * *
Лили обернулась уже в дверях. Комната была окутана предрассветным серебряным туманом. Артемас спокойно спал. Прижимая к себе футболку и трусики, она боялась окончательно утратить рассудок. Ей не хотелось проводить последние несколько часов в борьбе.
Вздрогнув, она махнула рукой, словно прощаясь. Надо поторопиться, чтобы сделать задуманное, иначе он проснется.
74 
