Последние отзывы

  30  

Несколько секунд он тупо смотрел на Тину.

Молчание между ними сгущалось. Наконец он хрипло воскликнул:

– Боже! Ты вонзаешь нож, поворачиваешь его в ране и даже не смотришь, течет ли кровь!

– Мне пришлось тебе это сказать. Ты меня вынудил! – закричала она. – Я, как могла, старалась скрыть это, потому что да, это было подобно ножу в ране, а ты и без того настрадался. Но ты уперся, убежденный, что можно топтать людей, не особенно об этом беспокоясь! Так нельзя, Джованни! На мой взгляд, сначала твоя мать, потом все остальное. – Тина замолчала. Боже, как он страдает! Почти так же, как и она сама. – Когда для меня кончится этот кошмар?

– А для меня?.. – простонал Джованни.

Она насупилась – нельзя поддаваться жалости: в конце концов, пусть свое получит!

– Адриана по крайней мере своей жизнью довольна! Дед ее обожает, они играют, смотрят телевизор. Она помогает мне на кухне, чистит овощи, учит меня готовить сицилийские блюда – те, что припоминает. Врач сказал, так работает ее мозг – что-то помнит, что-то нет.

– А он сказал, в чем причина этой амнезии?

– Ты, – не сразу, но признала Тина. Какое-то время они оба молчали.

– Ты взяла на себя тяжкий груз, – наконец проговорил Джованни, протянул руку и погладил ее по лицу. – Можно было бы сдать ее в дом престарелых.

– Никогда! – просто сказала Тина. – Я люблю ее. Нам хорошо вместе.

– Вот почему ты теперь не та хохотушка, которую я помнил.

Почувствовав сильную дрожь, Тина поджала губы, но это не помогло. Все было бы не так, не обмани он ее с Бет, не предай их большую любовь. Но этого она говорить не стала, ограничилась банальностью:

– Стареем потихоньку. Заботы, ответственность...

– Какие прогнозы? Мама когда-нибудь выздоровеет? – уже спокойно спросил Джованни.

– Врач сказал, надежда не умирает. Не знаю. На мой взгляд, в последнее время ей стало лучше. Одно ясно: нельзя ее волновать. Джо, если ты действительно ее любишь, тебе надо сделать самое трудное – уйти. Она в самом деле немного оправилась, кое-что вспоминает. Но твое внезапное появление может все погубить, особенно учитывая... учитывая...

– Что это из-за меня она потеряла разум, – тихо подхватил он. – Я последний, с кем она стала бы жить, да?

– О, Джо! Согласись, это была ошибка! Забудь об Этернити! Чем тебе плохо на Сицилии? Уезжай! – со слезами проговорила она. – Уезжай, ради Бога!

Он встал, словно подчиняясь команде.

– Я не знал. Не имел представления. Думал, поговорим, поплачем, а потом поужинаем в знак примирения.

– Теперь ты видишь, как все на самом деле?

– С чрезвычайной ясностью, – твердо проговорил Джованни. – Я пересмотрю свои планы. Не провожай меня. Я найду выход. Передавай привет деду.

Голос был немного хриплый, и Тине осталось только подивиться его самообладанию. Вздохнув с облегчением, она тут же ощутила ужасную пустоту, потому что втайне знала: жизнь без Джованни, если он и ничтожество, всегда будет пустой.

– Может, пообедаешь со мной? – щедро предложила она.

– Спасибо, нет, – слабо улыбнулся Джованни. – На мой взгляд, обед бывает с часу до четырех, а не в полдень, и это должна быть нормальная еда, не сэндвич. Обед – это трапеза.

Да, в его семье обед всегда был священнодействием, ритуалом, все собирались за столом, обменивались новостями, смеялись. Это было чудесно, не то что у нее дома, где ели всегда на ходу или перед телевизором.

Семья, грустно подумала она.

– Да, семья.

Тина вздрогнула, виновата на него посмотрела.

– Извини. Мысли вслух. Я думала...

– Да, я – тоже. Но этого не вернуть. Спасибо тебе, что присматриваешь за моей матерью, – учтиво сказал он. – Прощай, Тина. Чао.

Теперь Джованни выглядел холодным и далеким, не протянул ей руку, а только кивнул, и Тина тоже осталась сидеть. Видно было, что ему уже не нужны ни тепло, ни сочувствие. Как улитка, он забился в раковину. Как он одинок!

– Прощай, – выговорила она. – Вернешься на Сицилию?

– Нет, – коротко отозвался он. – В Калифорнию.

Озадаченно смотрела она, как он уходит. Калифорния! О, Господи! Может, это и совпадение, но... Именно в Калифорнии жили владельцы поместья Олденов.

Ее бил озноб. Она побрела к окну – вот он распахнул дверцу своей экзотической машины, вот, не оглянувшись, сел за руль, вот водрузил темные очки на свой аристократический нос. И хотя внешне он был воплощением элегантного и утонченного джентльмена, по некоторым приметам – по осанке, напряженности жестов – Тина видела, что он сдерживает страшный гнев, которому необходим выход.

  30