Особенно,... 
29 
— Что это? — осведомилась девушка. — И когда они прибыли?
Деннис, не отличавшийся остротой ума, явно не был способен ответить на два вопроса сразу и после долгих раздумий наконец объявил:
— Где-то с полчаса назад, мисс, и доставили их такой огромной каретой. Почтовой, кажется, сказал кучер.
— Почтовая карета! — воскликнула Кассия, зная, как дорого обходится пересылка почтой. Нагнувшись, она прочла на ярлыке одной из коробок:
«МАДАМ МАРИ БЕРТЕН, БОНД-СТРИТ, 26».
— Там и письмо было, мисс, — продолжал Деннис, — да только я его на столике оставил.
Кассия подошла к столу и, распечатав конверт, заметила, что на листке с виньеткой «МАДАМ МАРИ БЕРТЕН» было написано несколько слов:
«От мадам де Сальре, с благодарностью за теплый прием».
Внимательно изучив послание, девушка поняла, что почерк не мадам де Сальре. Француженка совсем по-иному расписалась в книге для посетителей.
Кассия подняла одну из коробок и велела Деннису отнести остальные в ее комнату.
— Ваш обед готов, мисс, — возразил он.
— Сначала внесите картонки, — повторила Кассия, сообразив, что не в силах проглотить ни кусочка, пока не удовлетворит своего любопытства. Поставив коробку на кровать, она приподняла крышку и ахнула. Внутри оказалось самое красивое вечернее платье, какое только можно себе представить. Она нашла на дне широкий воротник из тончайшего кружева с искусной вышивкой, усыпанный крошечными стразами, переливавшимися как капли росы. При ближайшем рассмотрении оказалось, что наряд был сшит по последней моде, с юбкой, еще шире, чем у мадам де Сальре.
Распаковав последнюю коробку, Кассия обнаружила, что стала владелицей трех вечерних и трех дневных туалетов и, что всего приятнее, дорожного костюма, к которому полагался еще и плащ в тон. Никогда еще не приходилось Кассии носить такую модную одежду, да еще сшитую француженкой-модисткой. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: только самые дорогие и очень известные портнихи могут позволить себе иметь магазин на Бонд-стрит.
Еще не открыв коробки со шляпками, дополнявшими каждое платье, она начала терзаться подозрениями, хотя понятия не имела, что теперь делать.
Девушка была абсолютно уверена в том, что мадам де Сальре, которая едва удостоила ее своим вниманием, да и то лишь в последний день визита, вряд ли преподнесла бы ей такой королевский подарок, даже если бы могла себе это позволить. Но и вернуть подарки, обвинив маркиза в неуместной щедрости, тоже невозможно: у Кассии нет доказательств, и кроме того, маркиз все будет отрицать и поставит ее в глупое положение.
Но, сколько бы девушка ни повторяла, что должна чувствовать себя оскорбленной таким поведением, сердце невольно трепетало: маркиз думает и помнит о ней! Он оказался достаточно проницательным, чтобы понять, как неловко Кассия будет чувствовать себя в старых платьях во время визита во Францию. А Перри? Поверит ли он в то, что благодетельницей сестры была мадам де Сальре?
Но тут Кассия сообразила, что, если не будет намеренно привлекать внимание брата к своим нарядам, тот и не заметит, что на ней надето, поскольку целиком поглощен перестройками и переделками, которые еще предстоит сделать. Он так радовался, что теперь можно позволить себе обновить дом и обстановку, что почти забыл об ожерелье и о том, что его необходимо везти во Францию. Но за день до отъезда ожерелье доставили почтовой каретой, и Перри, словно очнувшись, очень удивился:
— Господи Боже! Совершенно из памяти вылетело, что нужно везти ожерелье в Шато-Байе! — И, открыв крышку шкатулки, добавил: — Интересно, что будет, если мы просто оставим его себе вместе с деньгами?
Кассия в ужасе вскрикнула:
— Как ты можешь даже думать о таком!
— Шучу, шучу, — засмеялся Перри, — но хорошо было бы стать богатым, как Мидас[10]. Насколько я понимаю, он потратил и на оправу целое состояние.
Теперь ожерелье стало еще красивее — огромные бриллианты были окружены бриллиантами поменьше, и на цепочках между ними тоже сверкали прозрачные камни.
— Хочешь надеть? — предложил Перри.
— Нет, оно приносит несчастье, — покачала головой Кассия. — Лучше уж пусть хранится в музее, где ни одна женщина не очаруется им настолько, чтобы украсть, как графиня де ла Мотт.
— Если она получила за него столько же денег, сколько мы, — заметил Перри, — дело того стоит.
— Не смей говорить подобные глупости! — рассердилась Кассия. — Кроме того, нам оно все-таки принесло счастье.
29 
