18 
Легко сказать! Его сильные мускулы все еще прижимались к ее телу, Лайза ощущала всю мощь его возбуждения, и оно отозвалось в ней. Ничто не могло возбудить ее больше, чем это ощущение. Руками она уперлась в его грудь. Это было ошибкой, потому что биение его сердца через руки передавалось всему ее телу.
– Перестань! – в отчаянии попросила она. – Прямо сейчас!
Клэнси глубоко втянул в себя воздух, затем отпустил ее и опять сел на пол.
– Ну ладно, – проговорил он не совсем твердым голосом. Его ноздри все еще трепетали от возбуждения, губы сжимались. Он выглядел таким голодным… А что, если и она выглядит так же?
Наконец Клэнси с некоторым усилием улыбнулся.
– Ну, думаю, ты понимаешь теперь, что это серьезно. Мы хотим друг друга. – Он резко выдохнул. – И как сильно хотим!
– Да. – Дрожащей рукой Лайза поправила волосы. – Но это ничего не меняет. Я не так наивна, чтобы перепутать желание и любовь. И я не собираюсь прыгать к тебе в постель только потому, что меня влечет к тебе. Я подозреваю, что ты можешь использовать это к своей выгоде.
– Умница! Именно так я и поступлю! – Его глаза весело блестели. – Но я бы сначала удостоверился, что наши выгоды так переплелись, что ты бы даже не поняла, кто кого использует.
Слово «переплелись» вызвало у Лайзы такие ассоциации, что всю ее словно окатило жаром. Она вскочила на ноги.
– Мне, наверное, лучше пойти к себе. Пора возвращаться к своим ролям – пленницы и тюремщика.
На какой-то момент ей показалось, что она уловила боль в глазах Клэнси. Но уже в следующий момент ничего не было заметно. Донахью слишком жесткий человек, чтобы позволять себе подобные эмоции.
– Давай, – спокойно ответил он. – Если тебе так кажется безопаснее.
Лайза рассмеялась с кажущейся беззаботностью.
– Интересно, как это беспомощная пленница может чувствовать себя в безопасности?
– Я бы не назвал тебя беспомощной, – тихо сказал Клэнси. – Скорее уж я беспомощен. Никогда в жизни я не был столь уязвим.
Улыбка Лайзы угасла. Опять он так действует на нее. Печальный тон Клэнси вызывал в ней желание утешить и усиливал чувственное желание, затягивающее ее в свой водоворот.
– Я не хочу, чтобы ты что-нибудь ко мне чувствовал! – сказала она с яростью, которая поразила даже ее саму.
Он стоял, молча глядя на нее. Руки Лайзы сжались в кулаки.
– Ты не должен усложнять мне жизнь. Меня она устраивает как есть.
– Неужели? А мне кажется, что тебе могла бы понадобиться помощь, чтобы кое-что исправить. – Он пожал плечами. – Так или иначе, ты получишь ее, хочешь ты этого или нет.
– Клэнси, ты врываешься в мою жизнь и начинаешь тут командовать. Твои люди, возможно, и подчиняются приказам своего начальника, но я не собираюсь.
– Посмотрим. Сейчас тебе лучше пойти к себе и отдохнуть. Я втянул тебя в нечто вроде эмоционального марафона, правда? На мой взгляд, мы так и пойдем: сначала ухаживание, потом секс, потом женитьба. – Он ухмыльнулся. – Если ты предпочитаешь другую последовательность, то это можно обсудить. Со мной всегда можно договориться.
Лайза издала стон, полный отчаяния, резко повернулась и чуть ли не бегом бросилась к двери.
– Лайза!
Она остановилась, держась за ручку двери.
– Мы оба знаем, что нам не миновать постели. Еще пару минут, и мы бы занимались любовью прямо на ковре.
Она мрачно молчала.
– Я просто хотел сказать, что дам тебе сначала ко мне привыкнуть, а потом… – Он запнулся и продолжал довольно смущенно: – Ну, понимаешь… Я хотел бы стать твоим другом, а потом уже любовником.
Лайза открыла дверь.
– Ты не станешь ни тем, ни другим. Ты просто мой тюремщик, Клэнси. – Дверь резко захлопнулась.
Клэнси тихо, но выразительно выругался. Да уж, он большой мастер вести разговоры! Странно было бы, если бы она отреагировала иначе. Он собирался сказать ей, что будет мягким, нежным, заботливым. Получилось же так, как будто он делает ей огромное одолжение тем, что не тащит сразу в постель и не наваливается сверху. За годы работы у Алекса он, как ему казалось, обучился кое-какой дипломатии, но теперь, похоже, все вылетело у него из головы. Стоило ему увидеть Лайзу, как вся его самоуверенность куда-то подевалась, и он чувствовал себя большим и неуклюжим увальнем, ухаживающим за своей первой женщиной.
Подойдя к бару, он налил себе щедрую порцию бренди. Теперь, когда он так устал, оно, должно быть, собьет его с ног, но это и к лучшему. В конце концов, он сможет забыть, какого дурака свалял сегодня. Клэнси осушил стакан в три глотка и опять потянулся к бутылке, но остановился. Нет, сегодня лучше не напиваться. Он не должен быть таким неуклюжим завтра, так что похмелье ему ни к чему.
18 
