Особенно,... 
52 
Это было захоронение загадочных Пернатых Сутулаков, жителей планеты Хидла, которая еще в незапамятные времена достигла небывалых знаний и отреклась от Млечного Пути, а потом, после какого-то опыта своих мудрецов, вообще выпала из мироздания, ничего не оставив после себя. Навк встречал огромные окаменевшие раковины улитов, на которых отважные повстанцы атаковали Цитадель — планету-крепость, откуда диктатор Керм-516 управлял Галактикой.
В своих блужданиях Навк и Дождилика наткнулись на залитую бетоном площадку, которую ограждали четыре мощных стены. На площадке стоял могучий броненосец. По углам стен торчали башни с огнеметами, выжигавшими все живое, что могло нарушить священный покой Ягрива Ондрива — великого воина и капитана, который победил Галактического Выморока. Выморок обосновался в теснинах Ленормана в скоплении Меченосца на левом Авл-Зарватовом течении и пожирал караваны с териумом. Териум был нужен для металлической сферы вокруг звезды Чиатура. Бебел, великий астролог, не ошибившийся ни одного раза, кроме последнего, предрек Чиатуре сжечь Млечный Путь, если ее не заключить внутрь шара из териума, где бы она прогорела сама по себе. Чиатура горела десять тысяч лет, каждые три года полностью испепеляя сферу вокруг себя, и сферу строили заново, перевозя териум с другого конца Галактики. Три огнемета на гробнице Ягрива Ондрива не работали, а четвертый все еще стерег покой героя, имя и дела которого давно уже стали крохотной звездочкой в галактике судеб человечества.
Навк и Дождилика проходили мимо затянутых пранью холмов, на вершинах которых торчали какие-то зубцы, балки, костяные купола и бивни. В недра этих холмов вели провалы, заплетенные волосатыми корнями. Из провалов вытекали ручьи, в чьих руслах, словно костяные шары, лежали человеческие черепа. Эти холмы были древними традерами — летающими крепостями из ребер и шкур гигантских животных, обмазанных глиной и укрепленных щитами из металла-антиграва. На традерах Первые Люди воевали с Мамбетами.
Не раз Навк и Дождилика натыкались на верхушки утонувших в земле строений — пирамид, сложенных из огромных блоков, храмов, валунных тулумусов и башен, а однажды встретили резной гранитный мавзолей, где в склепе, глубоко под землей, увидели небольшой подиум, из которого торчали вросшие кости. Кости были накрыты окаменевшим обрывком паруса, который еще сохранял очертания тел юноши и девушки.
Юноша был Великим Лоцманом Гандамагой.
Навк и Дождилика шли сквозь прань, и словно вся история Галактики, разбитая на фрагменты и смешанная беспорядочной мозаикой, проплывала перед их глазами. Одни события были знакомыми, ясными, другие же непонятными, странными, что-то пугало, что-то манило, сердце то застывало в смутной печали перед тенями ушедших времен, или же вдруг пело, точно при звуке слов старой и давно любимой сказки.
Бесконечная вереница судеб, страстей, характеров, событий каждый раз завершалась одним и тем же — смертью и покоем в прани, где из светящихся трав бьют голубые гейзеры и меж стволов плывет туман. И от смутного величия этого неумолимого исхода душа содрогалась, освобождаясь от груза лживых трагедий; и, казалось, все те, кто ушел за черту смерти, возвращаются, чтобы сказать скорбящим: погодите, вы плачете не о том, нас не надо жалеть, мы ведь не расстались, мы еще воссоединимся; жалейте лучше тех, кто во мгле невежества не понимает, что когда жизнь догорит, то вместе со смертью придет истина, а с осознанием бессмысленности, бездарности невозвратимой жизни придет самое страшное горе.
Однажды прань вдруг раскололась перед Навком и Дождиликой, и они вышли на широкую и ровную дорогу, выложенную желтыми плитами. Остановившись посреди нее, Навк посмотрел назад, на буйную прань, откуда они явились, на свои следы в тонкой пыли, покрывающей камни, посмотрел вперед — на точно такую же буйную, светящуюся, переливающуюся прань за дорогой под полночным небом, посмотрел по сторонам в туманное пространство, куда единым мощным движением уносился путь, и тревожное чувство проницаемости вселенной, доступности всей Галактики мурашками поползло по его спине.
— Пойдем, — позвала Навка Дождилика. — Здесь не надо долго стоять. На эти камни не становятся из праздного любопытства. Это Галактический Тракт.
И они с Тракта снова ушли в прань.
Неясные, необычные мысли волновали Навка. Лицо его в дороге прояснилось, но глаза потемнели.
52 
