Последние отзывы

  124  

– Зиновий Феофанович, – озабоченно прокашлялся Семенов, – мне в Китай надо идти… Возьмете к себе мальчишку?

– А то как же? – пьяно всхлипнул Зиновий. – Они же мне как родные… Столько лет вместе…

Семенов прокашлялся и начал потихонечку отступать к двери. Он уже видел эти засветившиеся старческой нетрезвой радостью глаза и понимал: разговоры могут затянуться до утра.

– Бывалоча, сунешь манзе в рожу, – словно и не заметил его маневров Зиновий Феофанович, – а он тебе пятерочку в рукав и улыбается… Ты ему – второй раз! А он тебе – еще пятерочку… И снова улыбается. Какие люди понимающие были! Не чета нашему дурачью, не чета…

Семенов торопливо поклонился и шмыгнул в дверь.

* * *

В целом генерал-губернатор Гродеков был доволен. Вышедший от Благовещенска Ренненкампф наконец-то взял перевал через Малый Хинган и теперь прорывался к Цицикару, командир сунгарийского отряда Сахаров захватил Ашихэ, а начальник хайларского отряда Орлов нанес врагу решающее поражение в Якэши. Теперь Маньчжурия была открыта со всех сторон.

И снова, как всегда, все изгадили газетчики.

Ветер подул из Санкт-Петербурга, где вдруг спохватились, что с зазейскими маньчжурами поступили чересчур жестоко. Вот тогда и начало всплывать это никому не нужное грязное белье войны.

Сначала всплыла история о титулярном советнике Волкове, изменившем приказ губернатора и прямо приказавшем жителям истреблять китайцев. Затем начали говорить о писаре-патриоте Простокишине, пытавшемся заставить деревенских убить пришедшего с добычей на базар китайского охотника. Как выяснилось позже, когда деревенские – все как один – отказались, писарь, как человек по-военному решительный, лично застрелил охотника, а затем изнасиловал и казнил и его жену, и его полугодовалого младенца.

Затем оказалось, что количество убитых китайцев занижено даже в полицейских протоколах чуть ли не вдвое. Затем вдруг вспомнили эту дикую историю о китайцах, снятых с парохода и расстрелянных просто потому, что было не вполне ясно, что с ними делать, а начальство, как оказалось, не читало распоряжений генерал-губернатора. И повалило!..

Хуже всего было то, что Гродекову нечем было заткнуть им рот – по всему Амуру, словно бревна во время сплава, порой почти целиком закрывая зеркало воды, плыли разлагающиеся трупы вчерашних соседей.

«Придется кое-кому под суд пойти, – поморщился Гродеков, – надо переговорить с прокуратурой…»

* * *

Губернатор приамурской провинции Хэй-Лун-Цзян Шоу Шань не пытался спорить с судьбой и стойко принял свое поражение от русских. Теперь долг обязывал его завершить переговоры с оккупантом, а затем сделать последнее и главное дело – умереть так же достойно, как жил.

Он расстелил на столике кусок розового шелка, аккуратно разгладил складки и неторопливо разложил возможные орудия самоубийства – яд, несколько предназначенных для глотания острых золотых пластинок и специальный кинжал. Окинул инструменты взглядом, собрался с мыслями и решил, что письмо к Са Бао надо бы дописать до того, как он отправится на последние переговоры с русскими. Шоу Шань взял бумагу, кисточку и принялся торопливо выводить иероглифы – русские уже подступали, и времени у губернатора оставалось чуть-чуть.

«Эту войну с Россией мы проиграли, это плохо. Мы понесли большие потери, поэтому я решил сам поехать к противнику и договориться с Россией, чтобы они не убивали чиновников и народ и не мешали нашим торговцам. После этого я покончу с собой. Я слышал, что ты тоже решил умереть на своем посту, но не смей этого делать, потому что я еще не успел закончить многие дела. Если ты умрешь, никто не будет обустраивать население и остатки войск. Если я умру и ты погибнешь, то кто будет управлять, а все солдаты обязательно будут делать плохие дела. Этот вопрос очень важен, надеюсь, что ты над этим задумаешься. Я уже велел Яо Шэну, Чэн Сюэлоу, Чжан Сицяо и Юй Чжэнфу помочь тебе. Ты должен закончить то, что я не успел. Я уже об этом всем объявил. Ты ни перед кем не виноват».

* * *

Курбан ехал в Мукден на очень даже неплохой лошадке, купленной на оставшиеся от бабушки старинные золотые монеты. Случалось, что он присоединялся к обозам отступающих в глубь страны китайцев, иногда оказывал мелкие переводческие услуги внезапно оказавшимся посреди Маньчжурии казачьим соединениям, но в целом держался наособицу. И только въехав в наполненный солдатами императрицы Мукден, признал, что попасть в храмовый комплекс без посторонней помощи будет непросто. Возле каждого дворца и храма стояла отборная маньчжурская гвардия, а тем временем по мощеным дорожкам сновали ученые мужи да чиновники со списками подлежащих эвакуации ценностей.

  124