Особенно,... 
62 
— Договорились, — кивнул Леша. — Но и от своего решения я отступать не собираюсь. Если ты хочешь кого-то уволить, то я должен быть первым.
— Алеш, ну что ты заладил? Зачем эти мальчишеские обиды? Мы уже обсудили все возможные варианты, — Самойлов встал. — Увольнения и сокращение зарплат — единственный способ выдержать конкуренцию с Буравиным в борьбе за тендер. Пойми, у нас слишком мало оборотных средств.
— Папа, я еще раз повторяю, — Леша повысил голос. — Мы можем заложить эту квартиру, а полученные деньги внести в оборот фирмы. Выиграв тендер, мы вернем и залог, и проценты. Так что ты скажешь о моем предложении, папа?
— Я скажу: нет! И вот почему: эта квартира — мой дом уже много лет. С ней связаны воспоминания о лучших годах моей жизни, и я никогда, слышишь, никогда не продам и не заложу ее!
* * *
Зинаида уже убирала со стола, когда к ней заглянула Анфиса:
— Здравствуй, Зина. Как живете-можете?
— И не спрашивай — давление совсем замучило. От таблеток проку никакого, врачи ничего толком сделать не могут. А еще Маша к Самойловым жить переехала, — жаловалась Зинаида.
Анфиса внимательно смотрела на нее:
— Так у тебя из-за беспокойства о ней давление поднялось?
Да оно у меня всегда скакало, — отмахнулась Зинаида. — Только раньше Маша меня спасала. Вроде и не делает ничего, просто посидит рядом — и все проходит.
— Да, Маша у тебя — настоящая целительница. Редкостная. Но не единственная! Смотри, что у меня есть, — Анфиса положила на стол журнал о методах лечения народными средствами. — Мне только что почтальон свежий номер журнала принес. А издание это я выписываю давно и очень уважаю. Здесь не только нетрадиционные рецепты найти можно, но и адреса народных целителей.
— Да в журналах одни шарлатаны печатаются. Им бы только денег с человека содрать, а на остальное — плевать! — поджала губы Зинаида.
— Это ты зря. Нельзя всех под одну гребенку стричь. Ты посмотри фотографии целителей. Может, кто доверие и вызовет. По глазам о человеке многое узнать можно.
Зинаида нехотя склонилась над журналом, потом резко поменялась в лице:
— Какое необычное лицо у этой женщины. Словно изнутри светится!
— Это ты про целительницу Семенову? Я тоже все на нее смотрю и поражаюсь — сколько добра в глазах этого человека! — Анфиса тоже склонилась над журналом. — У нее ведь не только лицо необычное, но и биография тоже под стать. Жила в городе, работала в обычной больнице. А потом разуверилась в официальной медицине, переехала в деревню и занялась целительством.
— Мне кажется, я ее где-то видела, — задумчиво пробормотала Зинаида.
Анфиса возразила:
— Вряд ли. Просто тебе ее внешность доверие внушает, вот тебе и кажется, что вы с ней знакомы.
— Видела-видела. Точно не могу вспомнить, потому что давно. Лицо знакомое, но вроде она моложе была…
— Значит, она тебя точно вылечит, — уверенно заявила Анфиса. — А то, что ты ее знаешь, — это вообще здорово. По знакомству она с тебя полцены возьмет.
Неожиданно из погребка донеслись громкие звуки. Анфиса вздрогнула:
— Что это?
— А это мой Саныч Григорию Тимофеевичу экскурсию по погребу проводит. И похоже, что с дегустацией. Саня, немедленно вылезай! — грозно позвала Зинаида.
Анфиса стала быстро прихорашиваться:
— Что ж ты мне сразу не сказала, что Григорий у вас? Как я выгляжу?
Зинаида не успела ответить, потому что в кухню ввалились Сан Саныч в обнимку со следователем. Они громко распевали:
— Шаланды полные кефали
В Одессу Костя привозил.
Неожиданно следователь заметил Анфису и замер, мгновенно замолчав. Ее взгляд лишил его дара речи.
Зинаида, глядя на Сан Саныча и следователя, пьяненьких и счастливых, всплеснула руками:
— Саныч, ты что же это такое делаешь? Вы что, все вино мое выпили?
— Зинаида Степановна, не волнуйтесь! Там еще немножко осталось! — заявил следователь. Он пьяно покачнулся, и Сан Саныч бережно усадил его на стул.
Зинаида запричитала:
— Григорий Тимофеевич, как это на вас не похоже! — она повернулась к Сан Санычу. — И как у тебя ума хватило? Такого серьезного человека напоил!
— Зиночка, ну не сердись! — включилась в разговор Анфиса. — Что ж, если человек серьезный, ему и выпить немного нельзя? Так ведь, Григорий Тимофеевич?
— Именно! Очень верно подмечено, — заплетающимся языком пробормотал тот.
62 
