Последние отзывы

  92  

— А твой-то зятек тоже хорош — довел дело до ручки, — парировала Римма. — Это же надо — аптеку до банкротства довел! Это еще постараться нужно! Предприниматель фигов!

Таисия не успела ответить, потому что дверь аптеки заскрипела и послышались гулкие шаги. Римма и Таисия переглянулись. В аптеку вошел следователь с пистолетом в руках.

— Кто вы? — испуганно спросила Римма.

— Это у вас позвольте спросить, кто вы такая? — сказал Буряк, внимательно разглядывая Римму.

— Я первая задала вопрос, и, кроме того, я женщина. Извольте отвечать, — храбрилась Римма.

Следователь с улыбкой отозвался:

— Я следователь по особым делам Григорий Тимофеевич Буряк.

— Очень приятно! — Римма решила, что в данной ситуации лучшей тактикой будет кокетство. — А я хозяйка аптеки Римма Гамлетовна Столтидис.

— Здравствуйте, Григорий Тимофеевич! Ну и напугали вы нас! — включилась в разговор Таисия.

— Да еще и пистолет достали! — поддержала подругу Римма. — Чуть что — сразу пистолет! Детективов насмотрелись! Разве не видите, что кроме двух женщин здесь никого нет!

Следователь оглянулся по сторонам, заглянул за опрокинутую мебель:

— А вот у меня другие сведения. В этой аптеке скрывался опасный преступник Михаил Родь.

— Неужели? Какой ужас! Он убил моего Леву, моего Левушку. Как же жить-то теперь?! — заголосила Римма.

Таисия схватилась за сердце:

— Боже! Боже! Бедная моя Катенька! Следователь растерялся. Он пытался вставить слово, но женщины его не слушали:

— Драгоценный мой, ненаглядный! Погиб во цвете лет! Красавец мой, кудрявый мой Левочка! — голосила Римма.

Следователь повысил голос:

— Бабы, молчать!

Таисия и Римма замолкли, вытирая слезы.

— Отставить слезы и рыдания! — приказал Буряк. — Что за манера — сразу в истерику впадать! Жив ваш Лева, успокойтесь. Самолично указал мне на это место, — повернулся он к Римме.

Та мгновенно расцвела:

— Ой, счастье-то какое! Спасибо вам, товарищ следователь! Большое человеческое спасибо! Успокоили несчастную женщину. Вот видишь, жив он, здоров! — кинулась она к Таисии, но та продолжала тихо плакать.

— А вы, Таисия Андреевна, что плачете? — спросил следователь.

— Может, вы и про Костю Самойлова что-нибудь знаете? — сквозь слезы произнесла она.

Следователь утешил ее:

— И с Костей все в порядке. Я сегодня в милиции с ним разговаривал. Он мне даже в одном важном деле помог.

— Да вы что? Расскажите, ужасно интересно! — Римма уже совершенно успокоилась, и ее просто распирало от любопытства.

— Не могу, не могу, не настаивайте — это тайна следствия.

— Вот все вы мужчины одинаковые. Сначала поманите, а потом, бац, извините, тайна следствия! — надула губы Римма.

Таисия попросила:

— Григорий Тимофеевич! Расскажите толком, что здесь произошло! Как могло случиться, что здесь скрывался преступник?

— У смотрителя были сообщники, — кратко постарался изложить суть дела следователь, — одного из них мы уже вычислили — это мой бывший коллега. Есть у меня мыслишка — не причастен ли Лева Бланк к побегу? Ведь недаром смотритель прятался именно здесь.

— Да что вы такое говорите? — взвилась Римма. — Как не стыдно, а еще следователь называется! Да чтобы Лева участвовал в преступлении? Да в жизни не поверю! Клевета!

— Это почему же? — внимательно посмотрел на нее следователь.

— Да понимаете… трусоват он. Всего боится — милицию, налоговую инспекцию, меня. И чтобы вот так, преступнику помогать… не верю!

— Тогда я ничего не понимаю. Если Лева непричастен, то почему он скрывается? — напомнил следователь.

Римма мгновенно пустила слезу, Таисия подала ей платок.

— Как почему? Неужели не ясно? — Римма залилась слезами, а следователь пожал плечами. — Почему мужчина бросает беременную женщину?

Следователь присвистнул, Римма продолжила:

— Так что вы напрасно сюда пришли — нет тут никакого преступника. Тут вообще никого нет! Один только бардак!

— Да я уже вижу! — сочувственно кивнул следователь. — Кстати, я опечатываю этот бардак, здесь будет произведен обыск.

Римма еще больше залилась слезами, Таисия обняла ее:

— Перестань, Римма, не плачь, а то сейчас тушь потечет!

— Не перестану! Мне только и остается — что оплакивать свою жизнь и жизнь своего ребеночка! Кто нас прокормит? На что мы будем жить, если вы аптеку заберете? — причитала Римма.

  92