138 
— Мне кажется, сейчас не время… — засомневалась было Полина, но муж ее перебил:
— Почему? Лешка начинает поправляться, надо и о себе подумать.
Он обнял жену и крепко поцеловал.
В это время Маша подвезла к двери пустую инвалидную коляску, а Леша, совершенно счастливый, шел рядом сам.
— Алеша, ты не устал? — заботливо спросила Маша, видя, что каждый шаг дается ему с трудом.
— Ничего, все нормально. Вот уже и дом.
— Не стоило, наверное, тебе столько ходить пешком. Это может быть слишком утомительно для тебя…
— Наоборот! Я себя чувствую хорошо, как никогда. Маша хотела позвонить в дверь, но Алеша остановил ее.
— Зачем звонить, беспокоить? Я сам! — он достал ключ и открыл дверь. — Я ведь больше не инвалид! Прошу вас, милая Маша, будьте гостьей в моем скромном жилище. — Он театрально поклонился, делая приглашающий жест.
— Благодарю за приглашение, учтивый рыцарь, — присела Маша в реверансе.
Рассмеявшись, они вошли в дом. Первое, что они увидели, — целующихся Полину и Бориса.
— Пап, мам, привет. Мы не помешали? — окликнул их Леша.
Полина торопливо отстранилась от мужа.
— Ну что ты, сынок.
— А мы тут с матерью вспомнили кое-что интересное. У нас в этом году серебряная свадьба! — объявил Самойлов.
— Здорово. Вы меня тоже можете поздравить — я сегодня танцевал! — гордо сообщил Леша.
Полина подхватила:
— Как танцевал?! Что?
— Вальс, мама. В городском парке, под настоящий оркестр!
— И очень неплохо танцевал, — улыбнувшись, добавила Маша.
— Моя школа! — гордо кивнул Борис.
— Какое счастье! — на глазах Полины заблестели радостные слезы.
Алеша взял Машу за руку.
— Это все благодаря Маше. Если бы не она, я ни за что бы этого не смог сделать. Она такая… Я даже не могу вам сказать, какая она.
— Алеша, но ведь танцевал ты сам… — смутилась Маша.
— Не отнекивайся, Маша, — остановила ее Полина. — Мы все знаем, какова твоя заслуга в выздоровлении Алеши. И все тебе очень благодарны.
Самойлов радостно посмотрел на Машу и Алешу.
— А тебе не кажется, что они похожи на нас с тобой — тех, двадцать пять лет назад? Такие же молодые, чистые, красивые… — задумчиво сказал он жене.
— Кажется. Ну что вы стоите? Садитесь, сейчас будем чай пить! — захлопотала Полина.
Опечаленный Сан Саныч вернулся домой, где у плиты хлопотала Зинаида.
— Ну что, проводил? — обернулась она к нему.
— Проводил. Грустно как-то на свой корабль с берега-то глядеть…
— Ничего. Надо привыкать к сухопутной жизни, — наставительно сказала Зинаида.
— Я понимаю, но все равно как-то… А, ладно, — Сан Саныч ненадолго задумался, а затем осторожно начал: — Я, Зинаида, знаешь, о чем тебя спросить хотел? Вот если бы — чисто теоретически! — к тебе попали бы в руки ничьи ценности…
— Какие еще ценности? — удивленно взглянула на него Зинаида.
— Ну не знаю, деньги, к примеру. Или камни драгоценные. Что бы ты с ними сделала?
— Как это ничьи деньги? У денег всегда хозяин есть, — недоверчиво покачала головой Зинаида.
— Допустим, что нету его. Умер давно. Если, допустим, клад в земле лежит тыщу лет, какой у него хозяин?
— Государство. Чья земля — тот и хозяин, по закону. Сан Саныч даже крякнул.
— И ты считаешь, что это справедливо: отдать все государству, то есть никому? Вот ты, Зина, всю жизнь трудишься, а на приличный дом так и не заработала. А тут — такой случай! Не обидно, если не получила бы ничего?
— Я считаю, что совесть у человека дороже любых денег стоит. Я вот всегда оставалась перед людьми и законом честной, — гордо добавила Зинаида.
— Нет, ну серьезно, что бы ты купила, свались на тебя действительно большие деньги? — настаивал Сан Саныч.
— Ну, дом бы хороший купила… Машину…
— Машу бы отправили в институт… Высшее образование-то лучше, чем техникум. С ним легче в люди выбиться, — подхватил Сан Саныч.
— По миру бы поездили… — мечтательно протянула Зинаида и неожиданно осеклась. — Да ладно, хватит об этом думать. У нас таких денег все равно никогда не будет.
— Как знать, как знать… — загадочно пробормотал Сан Саныч.
Баба Зина сняла фартук.
— Идем, кладоискатель, нам в огороде надо много чего сделать. Только когда копать будешь, смотри повнимательней: вдруг и вправду кувшинчик какой найдешь? — и она рассмеялась.
Сан Саныч, вернувшись в реальность, погрустнел.
138 
