143 
— Я не знаю… Поэтому я и прошу тебя — пусти, дай посмотреть ему в глаза. Я сразу пойму, — Полина была в этом уверена.
— Я не могу нарушать закон, — упорствовал следователь.
Полину охватило отчаяние:
— Ведь Алеша где-то там томится, страдает, неужели у тебя нет сочувствия?
— Есть. Но и инструкция у меня тоже есть.
— Что тебе дороже — инструкция или живой человек, который мучается? Ведь ты нашего Лешку с детства знаешь! Неужели сердце не болит? Ну пожалуйста, дай мне шанс! — взмолилась Полина.
Следователь посмотрел на готовую разрыдаться Полину и смягчился:
— Ладно. Но у тебя будет всего пара минут, — предупредил он.
О том же предупредил Полину и дежурный милиционер, который привел ее в комнату для свиданий:
— Следователь просил напомнить, что у вас две минуты!
Когда зашел Буравин, Полина поднялась ему навстречу.
— Здравствуй, Полина. Никогда не думал, что встречусь с тобой в такой обстановке. — Буравин говорил чистую правду. Если бы вчера ему описали эту картину, то он был бы изумлен невероятно. Но это все происходило, причем наяву, а не в страшном сне.
Полина взяла Буравина за руки, заглянула ему в глаза и сразу же спросила:
— Витя, скажи мне, где мой сын?
Буравин сник, стал еще более хмурым, чем был, и тихо ответил:
— Я не знаю.
— Умоляю тебя, если ты имеешь к этому отношение, — откажись от мести, верни сына. Он ни в чем не виноват, он не отвечает за Бориса! Пожалей его, прошу тебя. — Полина готова была заплакать.
— Значит, и тебя он убедил в том, что это я похитил Алешу, — сказал Буравин разочарованно.
— Боря говорит, что ты отомстил ему за разлад в бизнесе, это правда?
— Вот как он сформулировал? Ловко… — Буравин потерял последнюю надежду — Полину. Она тоже ему не верила. Больше точек опоры у него не было.
— Я не понимаю, что между вами происходит и кто прав, — призналась Полина. — Я прошу об одном — если ты знаешь хоть что-нибудь о моем мальчике, скажи мне!
Буравин вглядывался в лицо любимой женщины, и у него играли желваки. Она поверила! Она, любящая его, — поверила в то, что он подлец. Повесила просто со слов. Не почувствовала его боль, его беду, его ужас перед происходящим. Бросила его в беде.
— Значит, ты тоже считаешь, что это я… И ты поверила? ТЫ? — Он так это спросил, что Полина отшатнулась.
Она вдруг поняла, что говорит и делает что-то не то.
— И ты ему сразу поверила? Тебе достаточно было одного его слова, чтобы считать меня подонком и мерзавцем?
— Витя, я же мать — для меня сын дороже всего на свете… — растерянно стала объяснять Полина.
— Для меня Лешка тоже почти сын! Я бы никогда не поднял на него руку, даже несмотря на то, что сделал его отец.
— Да что он такого сделал, в конце концов? — спросила Полина.
— А ты знаешь, что Самойлов меня разорил? Он подделал документы и оформил нашу фирму на себя, а меня просто выбросил на улицу.
— Борис подделал документы? — Полина не верила своим ушам.
Твой муж ограбил меня, подставил, теперь я и моя семья — нищие! Но и этого ему показалось мало, — он решил посадить меня в тюрьму, — с горечью сообщил Полине Буравин.
— У меня голова кругом. Не могу поверить… — Полина закрыла лицо руками.
— Почему-то в то, что я похитил Алешу, ты веришь сразу, — заметил Буравин и горько усмехнулся: — Впрочем, мне уже это не кажется таким странным, у меня открылись глаза на многие вещи. Например, раньше я думал, что у меня есть друг и компаньон, который никогда меня не предаст. Оказалось, что я заблуждался. Но я с этим смирился. Потому что надеялся, что на свете остался хотя бы один человек, который меня понимает и которому я могу доверять как себе. Это ты, Полина. Но оказалось, что я ошибался и в этом.
— Что я тебе сделала? — не понимала Полина.
— Ты просто пришла и спросила, где Алеша. Ты поверила, что я мог это сделать.
Буравин встал, подошел к двери и постучал.
— Отведите меня в камеру, — попросил он пришедшего дежурного.
— Витя, постой! — попыталась его остановить Полина.
— Нам больше не о чем разговаривать, — ответил Буравин, не оборачиваясь. Он уходил в жизнь, где у него не было больше любимой женщины, мечта о которой поддерживала его долгие годы.
Полина начинала понимать, что ее слепой материнский инстинкт сыграл злую шутку и она не может нормально оценить ситуацию, потому что страх за сына затмевает ей разум.
143 
