2 
Добрались и до тех двух. Они оказались французами. Французы подтвердили, что действительно я что-то выиграла, возможно, порядочно, они действительно разговаривали со мной, так как я хорошо знаю французский язык, а вот что было дальше, они не знают. На все вопросы они отвечали предельно кратко и уклончиво, полиции это показалось подозрительным, и она активизировала свои поиски, в результате чего был выявлен ещё один тип, который, правда, меня не знал и даже не разговаривал со мной, но обратил на меня внимание. Просто потому, что я ему нравилась. Почему нравилась — неизвестно, может у него дурной вкус, понравилась, и все тут.
Так вот, этот с дурным вкусом дал показания, что с французами я разговаривала уже напоследок и ушла вместе с ними. Он тоже выходил и видел, как мы все сели в какую-то машину, а что было дальше, он не знает. И очень жалеет, что сегодня меня нет.
Припёртые к стенке французы стали выкручиваться и давать противоречивые показания: они подбросили меня на машине до станции, они высадили меня в центре города, это была их машина, не их машина, машина одного знакомого, машина одного незнакомого. В конце концов они так запутались и так явно старались что-то скрыть, что вызвали подозрения у инспектора Йенсена. Было допрошено ещё несколько свидетелей: завсегдатаи бегов обычно знают друг друга, я же, иностранка, была особенно заметна. Удалось установить, кому принадлежала машина. Выяснилось, что её владелец уже давно был на заметке у полиции.
Инспектор Йенсен лично занялся моим делом, что чрезвычайно удивило Алицию. К тому времени она уже знала, что он является весьма важной фигурой в датской полиции, и никак не могла понять, почему я представляю такой интерес для последней. Если бы я совершила какое-нибудь грандиозное преступление, ей, самому близкому мне человеку, было бы наверняка все известно, так в чем же дело? Однако инспектор Йенсен знал, что делает.
Припёртые ещё крепче к стенке французы (как и хозяин машины) сказали наконец правду. Ничего не поделаешь, приходится сознаваться: после бегов я поехала с ними в некий притон, где нелегально играли в покер и рулетку. Прибыв в притон, я, не моргнув глазом, заплатила за вход довольно крупную сумму, играла в рулетку, кажется, выигрывала, кажется, очень много, видно, такой уж счастливый день у меня выдался. А потом они как-то потеряли меня из виду. Сами они проигрались и рано ушли, а я, кажется, осталась. Где этот притон? А в такой старой развалюхе на улице Нильса Юэля, возле канала.
Только тогда в умах полицейских чинов забрезжили первые, ещё нечёткие ассоциации. Полицию залихорадило.
Дело в том, что Интерпол подготавливал большую и сложную операцию по ликвидации мафии, захватившей в свои руки игорные дома. Планировалось нанести удар одновременно в нескольких европейских странах. Полиция надеялась охватить всех главарей и завладеть имуществом мафии. Налёт полиции на притон на улице Нильса Юэля был совершён в рамках этой акции. Налёт оказался удачным, игроков застали на месте преступления, даже обнаружили один свежий труп. Притон прикрыли. Порок был наказан. Получается, что они, то есть полиция, должны знать обо мне больше всех, раз я была в том притоне. И что же? Ничего не знают. Меня в притоне не оказалось. И что самое неприятное, эта их операция-налёт подтвердила подозрение, что шайка имела своего человека в их полиции. Единственное утешение — не только в их. Расторопная шайка, а точнее, мощный международный синдикат преступников имел своих людей во всех полициях всех стран, где действовали отделения синдиката. Слабое, конечно, утешение. Тем более что все киты синдиката ускользнули, а труп не мог дать никаких показаний. Некоторые из задержанных полицией мелких рыбёшек и просто игроки показали, что видели меня в притоне, что я делала ставки, а потом поднялась жуткая суматоха, и куда я делась — не знают.
Итак, я исчезла, как камень, брошенный в воду. След по мне был затерян.
Я сама, разумеется, прекрасно знала, где я нахожусь и что со мной происходит, только у меня не было никакой возможности сообщить о себе. Происходило же со мной вот что.
В ту пятницу — перед роковым воскресеньем — мне наконец удалось купить прекрасный и очень дорогой географический атлас мира, о котором я давно мечтала. Купила и из-за своей дурацкой рассеянности забыла его на работе. Кроме того, я оставила там на вешалке в авоське польско-английский словарь и наполовину связанный шарф из белого акрила. Дело в том, что в прошлый четверг мы договорились с Анитой встретиться, она не могла, мы перенесли встречу на вторник, мне не хотелось все это таскать домой и обратно, и я оставила сетку на работе. Анита переводила мою книгу, словарём мы пользовались в творческом процессе, а шарф я вязала но ходу дела. У Аниты были заняты руки и голова, у меня только голова, так что руки я могла использовать для создания материальных ценностей. А словарь был жутко тяжёлый, и, понятно, мне не хотелось, чтобы он сопровождал меня повсюду.
2 
