Последние отзывы

  64  

«Прекрасно, – подумала я. – Теперь осталось только удачно пришвартоваться… Где там у нас то ли Витя, то ли Стасик?»

Я вновь включила внешнее освещение и трижды им помигала. Это был условный знак – «К швартовке готова!». В ответ прозвучал двойной удар по корпусу снаружи – «Подходи вплотную». Дальше каждый знал свою партию, как хороший музыкант в оркестре.

Я начала разворот, чтобы зайти с левого борта самолета, куда был присоединен швартовочный тамбур, но вдруг почувствовала, что «Скат» слегка закапризничал и принялся вдруг упрямо своевольничать, самостоятельно увеличивая дугу разворота.

– Это еще что такое! – воскликнула я сердито и чуть не ударила кулаком по приборной панели. – Ты должен меня слушаться!

Я прекрасно помнила, как мы водили такие аппараты на спецпрактике на Черном море и как я выделывала на своем «Коньке-Горбунке» под водой всевозможные кульбиты и фигуры высшего пилотажа, за что меня чуть не отстранили от практики…

Но «Скат» продолжал капризничать, забирая намного левее, чем я ему приказывала рулями. Я развернулась еще раз и посмотрела в нижний иллюминатор, сама не знаю зачем. Но в голове у меня сама собой складывалась стройная цепочка из выводов.

Меня постоянно сносит западнее самолета. Сносить меня может только течение, которого тут никогда не было, если верить гидродинамическим картам вод восточного прибрежья Каспия. Значит, это может быть только поверхностное движение массы воды, вызванное сильным ветром. Ветер здесь практически всегда дует северный. Поверхностную массу воды он увлекает тоже на север. Но склон дна заметно тормозит ее с восточной стороны, и толща воды слегка должна заворачивать к западу.

– Черт возьми! – крикнула я самой себе. – Она же столкнет самолет со склона!

Я поняла, что могу не успеть. Перед глазами уже возникла картина – как самолет начинает шевелиться, слегка сдвигается с места, фонарь-маячок качается у него на хвосте, затем он срывается с места и сначала плавно, потом, все убыстряя движение, устремляется вниз по склону дна, поднимая тучи ила и грязи…

Такие картины нужно отгонять от себя, это я знала точно. Дело не в том, что я верила в какую-нибудь мистику или телепатию с телекинезом. Я знала, что моя мысль или мои представления никак не могли воздействовать на самолет и сдвинуть его с места. Но они могли воздействовать на меня саму, на точность моих движений, на качество моих действий. И, начав швартовку, я могла слишком сильно толкнуть корпус самолета и сделать так, что картина, которую я себе представляла, осуществится на самом деле.

Я отогнала нежелательную картинку и представила, как я точно и надежно пришвартовываюсь к самолету, и он остается на месте, а не сползает постепенно по склону неизвестно на какую глубину.

Это придало мне уверенности. Еще раз развернувшись и проверив действие рулей управления, я привыкла к сносу на запад и, погрузившись на траверс самолета, начала сближение с ним. Я включила передний прожектор и увидела самолет прямо перед собой метрах в пятнадцати. И сразу поняла, что мои худшие опасения могут оправдаться – самолет явно сдвинулся вниз по склону по сравнению с тем положением, в котором я видела его, когда мы ныряли с аквалангами вместе с Игорьком…

Около самолета я заметила аквалангиста. Он держался около массивного сооружения, торчащего словно бородавчатый нарост на гладком, поблескивающем в луче прожектора теле самолета. Это было похоже на огромную пиявку, присосавшуюся к громадной рыбе.

То ли Витя, то ли Стасик махал мне рукой, очевидно поторапливая. Наверное, он тоже понял, что самолет понемногу сползает со склона и что мы можем не успеть спасти застрявших в нем людей.

Метров за семь до самолета я выключила тягу, переложила рули в обратное положение, не отклоняясь от прямолинейного движения ни на сантиметр в сторону, и включила двигатель торможения.

Струя воды из него била в сторону самолета и могла подтолкнуть его и сдвинуть с той точки, на которой он закрепился, но ничего другого мне не оставалось – любой другой способ швартовки требовал гораздо больше времени и не давал надежного результата. Вероятность промаха возросла бы в несколько раз, а промах – это толчок по корпусу самолета. Что будет после такого толчка – откуда мне знать? Я хотела действовать без ошибок, используя даже единственный шанс, если он у меня был.

Корпус самолета подошел вплотную к иллюминатору и закрыл собою всю видимость. Аквалангист, имени которого я, к сожалению, так и не успела выяснить, помог мне попасть в захваты точно и с первого раза, в этом, собственно, его задача и заключалась.

  64