— Вот этот хлюст? — пробормотал он с сомнением, прищуриваясь на красивое холеное лицо и киношную прическу Влада, однако не без одобрения рассматривая статную атлетическую фигуру пришедшего с Якубовым человека. — Добрый день, — сказал он уже обычным своим голосом и повернулся к Николаю Алимовичу:
— Новый охранник?
— Вот именно, — кивнул Якубов, — конечно, ему больше пристало бы работать в цирке, а не у нас, но ты уж будь добр, Иван Сергеевич... посмотри его. Только сам не облажайся — парень серьезный.
Иван Сергеевич махнул рукой, и одно это движение подняло в Свиридове бурю воспоминаний — так взбаламученный ил с дна водоема выплывает на поверхность, когда в спокойную стоячую воду бросают тяжелый камень.
...Несмотря на сбритую бороду, несмотря на чуть подкорректированные — вероятно, точно так же, как и у него, Свиридова, — в палате пластической хирургии — черты, всего остального не изменить. Иван Сергеевич Тихомиров продолжал оставаться тем, кем он был всю свою тридцатичетырехлетнюю жизнь. Бывшим офицером спецотдела ГРУ, бывшим священником и лучшим — дополнение «бывшим» никогда не осквернит последующих слов, — лучшим другом Свиридова Афанасием Фокиным.
Афоней, с которым они вместе, бок о бок, прошли огонь, воды и медные трубы. Причем в функции последних выступали разнокалиберные средства массовой информации, в свое время представившие Влада и Афанасия как шайку террористов Кардинала, а в последнее время титулующие их одними из самых опасных террористов России.
При одном существенном дополнении — о террористах говорили в прошедшем времени.
Стало быть, официально и Фокин, и Свиридов мертвы.
Влад с трудом подавил в себе восторг и желание сжать Афанасия в крепких дружеских объятиях — так, значит, ты не умер, Афоня! Не размозжил голову о перила того моста через Москву-реку.., значит, это не твоя кровь обагрила асфальт и не твой труп упал в темные осенние воды, чтобы двумя днями позже всплыть где-нибудь в пяти километрах вниз по течению!
Но ведь Афанасий, без сомнения, также считает его умершим.
Свиридов вспомнил слова Кати: «А вот Тихомиров говорит, что такого не может быть. Свиридов — это его чуть ли не самая любимая тема для разговоров...»
Значит, даже перед возможностью попасть в руки властей, выдав себя разговорами о покойном террористе как о друге, в смерть которого упорно не веришь, Фокин не опустил головы и не захотел отдать память о Владе тому страху, что мог ползать в его жилах.., ведь он объявлен киллером и страшным преступником.
И не без оснований.
Тем временем Иван Сергеевич Тихомиров, в девичестве Фокин, окинул Влада еще одним пристальным взглядом и сказал:
— Хороший парень. Что, мне протестировать его?
— Ну да. Кстати, — Якубов повесил на гриф штанги несколько блинов и легко отжал от груди несколько раз, потом определил штангу обратно на держатели стоек и продолжал:
— кстати, Алексей показал мне занимательный фокус.
— Алексей? — переспросил Фокин.
— Это я, — сказал Влад и протянул ему руку. — Будем знакомы. Алексей Каледин.
— Тихомиров, — отозвался тот, пожимая руку Свиридова, — Иван. Налимыч почему-то называет меня по имени-отчеству: Иван Сергеич.
— Так вот, о фокусе, — весело продолжал Налимыч, — Алексей вчера устроил показательное шоу в «Центурионе».., вчера снова завалил Кирюха Казаков и давай дебоширить. А с ним трое его дружков, и потом еще двое наших присоединились. Катьку чуть не убили. А Леша залез на ринг и так спокойно всем пояснил, что они не правы.
— И в чем же фокус? — спросил Фокин. — Пьяного Казакова со товарищи уделать — не велика премудрость. Он и трезвый-то не особенно блистал — все больше брюхо выставлял вперед, как главную ударную силу.
И он вопросительно посмотрел на Николая Алимовича.
— Посуду портил, — отозвался тот. — Берет стакан и ррраз его! — и в порошок.
— А, ну да, — кивнул Фокин. — Знакомый фокус. Так ты, говоришь, хорошо проделываешь это? Вот так?
Он взял со стоявшего в нише коричневого двухкамерного холодильника граненый стакан и, облапив его своей здоровенной пятерней, сжал.., легкий жалобный хруст засвидетельствовал, что одним питьевым сосудом стало меньше.
— И ты умеешь? — удивленно проговорил Якубов. — Ну и ну!
— Может, нас учили вместе? — вполголоса проговорил Влад.
— Не думаю, — покачал головой Фокин. — Меня учили в закрытом учебном заведении.