138 
А на Социалистической машина просто чихнула и заглохла. Похоже, навсегда.
И тогда отец Василий бросил машину как есть и побежал.
* * *
Он успел вовремя.
– Где вы были?! – бросилась к нему взъерошенная редакторша Усть-Кудеярской радиокомпании. – У нас пятнадцать минут осталось! Коля! – повернулась она. – Готовь студию! Батюшка пришел!
Два раза в сутки – утром и вечером – область давала местному радио по часу собственного вещания. Но если в обычные дни оба этих часа были забиты стихотворными поздравлениями с днем рождения или двадцатилетием со дня свадьбы, то в Прощеное воскресенье, как, впрочем, и во все другие светские и православные праздники, у редакторши появлялся повод проявить свою творческую фантазию и хоть как-то напомнить коллегам, что она не просто руководитель, но и Творец! Художник! Ваятель слова!
– Давайте-давайте! – потащила она священника в студию. – Время пошло…
Они готовили и обсуждали эту передачу вместе целых два дня. И теперь наступали минуты триумфа.
Священник прошел, сел у второго микрофона и, терпеливо дослушав действительно грамотно составленную вступительную речь редакторши, начал:
– Дорогие устькудеярцы! Братья и сестры!
По его щеке покатилась слеза.
– Вот и наступил великий православный праздник – Прощеное воскресенье! Иисус Христос сказал…
Он шел строго по тексту, и только в последнюю оставшуюся у него минуту прямого эфира все изменилось.
– Николай Чудотворец услышал ваши молитвы, дорогие мои, и решил, что настало время явить вам свою чудотворную силу! Слушайте меня, люди! Слушайте все, кого обидели и обокрали в богомерзкой, богопротивной, богоотступной и богохульной секте с исполненным сатанинской гордыней названием «Дети Духа Святого».
Редакторша вытаращила глаза на священника. Она ничего не понимала!
– Как и в прежние достойные времена, – окрепшим, набравшим привычную силу голосом продолжил священник, – Николай Угодник явил свою силу и поручил мне, пастырю вашему, отнять у богопреступников хитроумно выкраденные у народа деньги и вернуть их назад: вдовам и сиротам, униженным и оскорбленным!
– Что вы несете?! – с ужасом схватилась за голову редакторша. – Отец Василий!! Что вы не-се-те?!!
– Я обращаюсь ко всем обманутым, – сделал ей успокаивающий жест священник. – Через пять минут приходите в храм, где я приму у вас эти сатанинские акции и верну отданные за них деньги!
Редакторша медленно сползала со стула.
– Славьте святого Николая Угодника! Славьте заступницу человеков перед богом Пресвятую Матерь божию Марию! Славьте Иисуса Христа!
Отец Василий глянул на часы. Он успел: секунда в секунду. Из аппаратуры пошли позывные областного радио.
– Мне нужна машина, – повернулся он к полумертвой от ужаса редакторше.
* * *
Когда отец Василий вместе с диаконом, согнувшись в три погибели, вынесли из нижнего храма тяжеленный сундук, народ возбужденно загудел. Но когда люди своими глазами увидели, как стоящий на высоком храмовом крыльце отец Василий принял первые три стодолларовые акции одной из фирм «Детей Духа» и выдал взамен три сотенные бумажки, началось что-то невероятное. Нет, люди не давили друг друга – это было пострашнее…
Первой зарыдала слабонервная бухгалтерша православного храма Тамара Николаевна. Отец Василий и не подозревал, что и она пала жертвой собственной жадности и слабой веры. А за ней заголосили и остальные. И слышалось в этом то ли плаче, то ли вое, то ли причитаниях что-то такое древнее, такое дремучее, такое жуткое! Священник даже оторопел: не язычеством ли потянуло. Но он управился с собой и выдал вторую, третью, четвертую порцию денег…
– А чего мне с этими акциями делать? – растерянно спросил диакон, рассматривая только что полученные из рук попа и ставшие ненужными цветастые «фантики».
– Ментам оставь. Для коллекции… – усмехнулся священник.
* * *
Когда приехала милиция, пробиться к храму оказалось просто невозможно. Люди стояли так плотно и были так возбуждены, что просить их разойтись было делом рискованным.
– Отец Василий! – нервно крикнул в мегафон забравшийся на крышу микроавтобуса Скобцов. – Прекратите это безобразие! Немедленно сверните вашу противозаконную деятельность и передайте валютные средства компетентным органам!
Священник приостановился и посмотрел в сторону начальника милиции. Народ стих. Стало так тихо, что было слышно, как прочищает сорванное горло начальник милиции. Священник медленно закатил правый рукав рясы по локоть, приподнял обнаженную руку и показал в сторону милицейского начальства широко известный международный жест.
– Вот тебе! – и продолжил работу.
* * *
Он обменивал акции на деньги до позднего вечера. Люди брали свои доллары, плача, уносили их домой и снова возвращались – чтобы вознести благодарственную молитву и помочь оставшимся поддерживать порядок и не допустить к храму стоящих поодаль представителей власти.
Конечно, «представители» сдались не сразу. К священнику еще обращались и обращались: начальник местных фээсбэшников, представитель районной депутатской Думы, прокурор района и даже – не выдержал, приехал – сам Медведев. Но все оказалось напрасным: после третьего мегафонного обращения отец Василий просто перестал обращать на них внимание.
Он еще не знал, что закончит лишь к полуночи. Он и понятия не имел, что последними в очереди к нему встанут помощник Медведева с бумажками на сумму двести тринадцать тысяч у.е. и начальник местной милиции Скобцов – за своими сорока тремя тысячами у.е. Он и близко не ведал, что еще три дня будет ждать, когда наконец явятся владельцы оставшихся акций на сумму тысячу триста долларов, и, так и не дождавшись, все-таки сдаст эти самые тысяча триста долларов в милицию… Он еще многого не знал.
Он просто смотрел, как один за другим падают на колени и истово молятся вчерашние сектанты и безбожники, и ясно осознавал, что прямо сейчас делает, может быть, самое главное дело в своей жизни.
Потому что блудные дети наконец-то возвращаются под отцовский кров.
И нет сейчас для него ничего важнее.
138 
