– Нет! – все еще улыбаясь, ответил Владимир. – Просто я почему-то вспомнил, как Лешка Каширин урезонивал нас во время первой встречи у него дома, заставляя перестать манерничать. Сейчас я прекрасно понял его. Действительно, обращение на «вы» в подобной обстановке кажется идиотизмом. Может быть, все же будем проще и перейдем на «ты»?
– Тогда давайте выпьем на брудершафт? – предложил Юсупов.
– Только без последующих поцелуев, – фыркнул Миронов. – А то я, знаете ли, господа, сегодня плохо выбрит!
После этой шутки Дмитрия напряженная атмосфера, возникшая в кабинете после окончания рассказа Полунина, несколько разрядилась.
– Совершенно очевидно, что вся твоя проблема в деньгах. – Полунин удивленно посмотрел на князя, и тот пояснил: – Либерзону нужны деньги, чтобы расплатиться с повешенным на него долгом. А Томашевскому они требуются для того, чтобы вести с тобой войну. Давайте убьем одним выстрелом двух зайцев. Найдем для Либерзона деньги, которые не нужно будет потом возвращать, и лишим Томашевского его средств для ведения войны!
– И как ты планируешь сделать это? – ехидно поинтересовался Миронов.
– Да очень просто, – пожал плечами Александр. – Давайте ограбим Томашевского и часть денег дадим Либерзону, чтобы тот погасил свою судебную задолженность.
– Ни хрена себе предложение! – присвистнул Дмитрий, и в кабинете на несколько секунд наступила тишина...
Глава двенадцатая
– Иваныч, а твой князь прав, – проговорил Миронов, постукивая пальцами по столу. – Игра стоит свеч. К тому же другого выхода действительно нет.
– И кто мне это говорит? Праведник и агнец божий? Помолчи лучше, Димка!
Они сидели в гостиной у Миронова и пили приготовленный Дмитрием кофе. На улице давно стемнело, в доме Миронова царил полумрак. Верхний свет был выключен, и лишь над журнальным столиком неярко горела лампа-бра.
Полунин откинулся на спинку кресла и сделал маленький глоток обжигающего ароматного напитка. Владимиру не хотелось ничего говорить, а тем более обсуждать предложение Юсупова. Оно действительно казалось единственным выходом из сложившейся ситуации. Но по сути своей ничем не отличалось от убийства Томашевского. То есть было преступлением.
Если его посадят в тюрьму, то для маленького Антона это будет очень тяжелым испытанием. Судьбу мальчика, конечно, как-нибудь можно будет решить. Например, официально оформить опекунство над ним на Шакирыча. Чтобы, в случае ареста Полунина, Антон не попал в детдом, а рос в хорошей семье. Рамазанов не откажется. В этом Владимир был уверен.
Или Светлана могла бы взять к себе мальчика. Хотя это не лучший вариант. Для молодой, красивой и незамужней женщины чужой ребенок может стать обузой в личной жизни. Впрочем, Светлана, похоже, любит Антона и может пойти на некоторые жертвы из-за него. Тем более, если Полунин обеспечит ей безбедное существование.
Конечно, тут могут возникнуть препятствия при официальном оформлении документов. К примеру, суд может признать ее доходы недостаточными для содержания мальчика. Но и тут есть выход. Например, Полунин мог фиктивно жениться на ней, перевести на ее счет достаточное количество денег и тем самым снять все возможные вопросы.
Мысль о фиктивной женитьбе на Светлане показалась Полунину интересной. В этом случае судьба Антона в случае несчастья с Владимиром будет находиться в надежных и добрых руках. Но Полунина привлекло не только это. Он вдруг представил, что каждый день, возвращаясь домой, он будет знать, что его там ждет не только сын, но и жена...
– Черт-те что в голову лезет! – выругался Владимир. – Совсем уже крыша съезжать начинает.
– А она у тебя уже давно едет, – пробормотал Миронов, сочувственно посмотрев на встрепенувшегося Полунина. – Извини, конечно, Иваныч, но ты «глючишь», как «пент» с шестьдесят шестым процессором. Я не спрашиваю, о чем ты сейчас думал, но позволь мне сказать, что думаю я?
– Мели, Емеля, – грустно усмехнулся Владимир.
– Иваныч, я знаю, что ты пережил горе, и искренне сочувствую тебе! Но разве после смерти Анны жизнь кончилась? – поинтересовался Дмитрий, а Полунин фыркнул – Миронов словно подсмотрел его мысли о женитьбе на Светлане.
А Дмитрий, не дожидаясь ответа на этот риторический вопрос, продолжил:
– Ты мне не раз говорил, что твое решение порвать с преступным прошлым было продиктовано именно смертью жены. Дело, конечно, твое. Но посмотри на себя, Иваныч, ты ведь целыми днями ходишь кругами около чего-нибудь и, прежде чем что-то сделать, спрашиваешь себя, а одобрила бы это Анна? Конечно, твою жену все уважали и любили, но ее больше нет! А есть ты и твой сын, которому еще жить да жить...