70 
Но он не знал, что тот, кто «повлиял на поведение» Валентины, готовит свой сценарий развития событий в задуманной им операции.
Дело должно было провалиться с треском, но помог его величество случай. Этот самый случай принес, казалось, совсем некстати Максима Лимцова. Почему он решил, что Стриж именно там и как умудрился найти квартиру в совершенно пьяном состоянии, остается только гадать. Но все произошло именно так.
Таблетки, которые дал Борис Валентине, не смогли бы усыпить даже комара. То, что девушка приняла за действие снотворного, на самом деле было просто результатом действия выпитого за вечер огромного количества алкоголя. Обильное питие разнообразных жидкостей накануне вечером было причиной того, что народный избранник проснулся в самый неподходящий момент: Валентина в соседней комнате на диванчике ублажала требовавшего женской ласки пьяного Лимона.
Депутат, как говорилось ранее, воздержанностью не отличался и весь свой гнев, спонтанно возникший в его еще не проспавшейся до конца душе, вылил на молодого человека.
Максим, считавший себя великим уркой, не мог стерпеть оскорбления, и ссора мгновенно переросла в драку, закончившуюся смертью парня. Пока резко протрезвевший депутат в совершенно потерянном состоянии смотрел на дело рук своих, Валентина моментом оделась и ушмыгнула за дверь.
В это время один из подручных Толяна пошел посмотреть, не свалили ли менты, и обнаружил их мирно спящими. Он тут же доложил штыковскому помощнику о таком подарке судьбы, чем тот моментально и воспользовался.
Команда сорвалась с места и ввалилась в квартиру.
Они сначала удивились, что не застали там намеченную жертву. Но долго над этим обстоятельством думать было некогда, и они решили, что девушка испугалась и решила попросту свалить подальше от «мокрухи». Тем более что экстренно приведенный в чувство Онищенко вполне подтверждал это.
Толян вместе со своими подручными влетели в квартиру в самый подходящий момент: Петр Егорович пытался упаковать еще не остывший труп молодого человека в ковер, вытащенный им из спальни. За этим занятием его и застукали бандиты Штыка. Закрыв дверь, Толян позвонил шефу и доложил о неожиданно возникших новых обстоятельствах. Дав четкие распоряжения Толяну, Альберт Викторович захватил требующие подписи бумаги и поспешил на квартиру, где его ожидали совершенно деморализованный народный избранник и Толян с «шестерками».
Излишне говорить, что в обмен на услуги по избавлению Петра Егоровича от нежелательных последствий пьяной горячности, Штык первым делом потребовал подпись на интересующем его документе.
Единственное, что огорчало Альберта Викторовича и не давало насладиться радостью от победы над упрямым Онищенко, так это мысли о старшем брате покойного.
«Если сделать все по-умному, то Лимон-старший ничего не узнает! – крутилась в голове шальная мысль. – Зато Петр Егорович у меня теперь на вечном кукане!»
Последнее приятно грело душу. Приняв решение, он отозвал Толяна.
– Разберись с ментами, потом быстро сюда. Машину и трупы – в «Волгу», – приказал он помощнику.
– Они дрыхнут там! – доложил тот.
– Как дрыхнут? – не понял Штык.
– Так же, как наш «пенсионер» и его шофер.
– Почему… – думая о своем, протянул владелец комплекса. – Ладно, об этом потом покумекаем, – оторвался он от несвоевременных думок. – Делай, что я тебе сказал, и живо назад. Работы у нас сегодня много будет…
* * *
…Штык снова повернулся к своему заму.
– Чуешь, чем дело пахнет?
Тот кивнул в ответ.
– Нет, – усмехнувшись, покачал головой Альберт Викторович, – не чуешь. А все потому, что ты запаха параши еще не нюхал. Или тебе в юности на твоем боксе все мозги отшибли.
Довольный произведенным эффектом, он с удовольствием разглядывал напуганного Толяна. Зам его был всем хорош, единственное, что иногда раздражало в нем Штыка, так это непробиваемая сытая уверенность и нежелание порой самостоятельно, без приказа, поработать мозгами.
– Ну, ничего, – отворачиваясь опять к окну, чтобы скрыть от собеседника ехидную улыбку, против желания скривившую рот, владелец комплекса добавил последний штрих, окончательно добивший молодого человека: – Скоро, Толик, у тебя появится возможность погрустить о свободе. И, по моим прогнозам, грустить тебе придется никак не меньше червонца. И то, если адвокат очень стараться будет!
– Что же делать? – В голосе бывшего спортсмена явственно слышались дрожащие нотки.
70 
