Особенно,... 
11 
— А вы не боитесь поручать дело, касающееся смерти ваших близких, человеку с такой, как вы выразились, неоднозначной репутацией? Человеку, находившемуся в федеральном розыске?
— Я хорошо изучил ваше досье, — проговорил Малахов. — У вас очень интересная биография. Но есть один пункт, который особенно привлекает в вас: дело в том, что я был знаком с полковником Платоновым, главой вашей структуры, ныне покойным. И мне известно, каких людей он привлекал в свой отдел. Там работали исключительно специалисты экстра-класса. Виртуозы…
— Тогда, думаю, вам известно, на чем именно специализировались эти виртуозы, Константин Ильич, — сухо сказал Свиридов.
— Разумеется. Гроссмейстеры смерти. Государственные киллеры.
— А вы предлагаете мне диаметрально противоположное: найти тех, кто убил или подтолкнул к смерти Антона и Валентина.
— Не только, — жестко проговорил Малахов. — Не только. Я предлагаю вам не только найти. Но и ликвидировать. Как камень в омут — без следа…
— …Без суда и следствия, — в тон ему договорил Владимир.
Всю маску равнодушия и глухой, нарочито заторможенной оцепенелой сдержанности сорвало с Малахова единым махом, как ветер неудержимо срывает с деревьев красно-желтые сухие листья. Стальная воля, сжимающая в кулак всяческие эмоции, внезапно уступила — и как будто сорвалась упруго вжатая до упора могучая пружина.
— Да, без суда и следствия! — бросил он. — Без суда и следствия! У меня нет времени на эти суды и пересуды! Ни времени, ни возможности, ни оснований! Но мне и не нужно все это! Существуют иные пути, и бывает в жизни такое, когда не приходится брезговать ничем.
— Я не могу сразу ответить вам, Константин Ильич, — сказал Владимир. — Я возьмусь за это дело, потому что мой брат просил меня об этом и потому что он тоже уверен в том, что это не могло быть самоубийство. Два самоубийства, один к одному, — это уже слишком. Но что касается второй части вашей просьбы… Все не так просто. Я уже не могу порешить кого-то без суда и следствия. Так что мы еще увидимся, Константин Ильич. И все обсудим.
Малахов посмотрел на Владимира тяжелым, испытующим взглядом, а потом медленно наклонил голову в знак согласия…
Глава 3
ЯКОРЬ И СЕЛЬДЬ
Свиридов пришел домой, когда там уже собрались остатки компании, еще не затронутые суицидальным синдромом — Илья и Олег Осокин. А также Фокин со своим редкой ублюдочности псом.
Этот пес числился в охранном агентстве, в котором работали Свиридов и Фокин, и по этой причине на нем красовался камуфляжный комплект, подогнанный под собаку, и пятнистая спецназовская фуражка.
Вид у друга человека в таких случаях становился особенно бандитский и гнусный.
— Я абсолютно уверен, что это не самоубийство, — запальчиво говорил Илья, широко открывая рот, как рыба, вытащенная на сушу. — Антон еще куда ни шло… хотя я тоже не представляю его сводящим счеты с жизнью. Но он всегда был очень загонным человеком. Но Чуриков… он таракана-то не был способен убить, какие уж тут могут быть разговоры о человеческой жизни.
— Особенно его собственной, — выразительно добавил Осокин.
— Валек Чуриков? Это такой длинный и плюгавый? — спросил Фокин, который, судя по всему, уже успел принять немало спиртного и теперь пытался напоить пса. — Который голосовал за Зюганова и доказывал, что Гиммлер и Берия были гум-манистами?
— Ну он любил загоняться…
Владимир фыркнул и повернулся к Олегу и Илье.
— Вы не замечали в их поведении ничего странного? — спросил он. — Загонный человек, говорите… Можно загоняться, но при этом и не думать о самоубийстве, а можно каждый день просыпаться в одно и то же время, идти на работу, аккуратно выполнять предписанные обязанности, вовремя приходить домой, а потом сломать замок бабушкиного сундука, взять дедушкин трофейный пистолет и разнести себе череп во здравие грядущих поколений. Дело не столько в психологии, сколько в мотивах… Вот Антон Малахов… каким образом он вел себя в последние три дня перед этим… демонтажем асфальта у себя под окнами?
— Да как обычно, — пожал плечами Илья, — я бы не сказал, что заметил в его поведении нечто из ряда вон выходящее.
И он вытащил из пачки сигарету и крутнул колесико зажигалки так, что оно заело, а потом и вовсе сломалось.
Фокин бросил на Свиридова-младшего пристальный взгляд, а Владимир продолжал:
11 
