Глава 11

Николай Михайлович тщательно вытер ноги о половичок, возложил шляпу на полочку, а утепленный плащ повесил на вешалку. Он заботливо пригладил залысины и поправил галстук перед зеркалом. Я стояла рядом, нервно потирала вспотевшие ладони, и поражалась своей глупости. Наверняка, он имел в виду совершенно другого фотографа. Если преступление еще не обнаружено, то и знать о смерти мужчины из фотомастерской службист не мог, а тем более о моем визите в мастерскую в самый неподходящий момент. Следовательно, бояться мне совершенно нечего, и напрасно я открыла ему дверь. Опять будет приставать с глупыми претензиями по поводу фикуса и фокусов.

Мой незваный гость легко сориентировался на местности и уверенно направился в кухню. Он выбрал себе табуретку около окна, бегло оглядел стандартные кухонные шкафчики, финский холодильник, дубовый буфет с разноцветными стеклышками в витражных дверцах и как-то неопределенно хмыкнул. Я осталась стоять, прислонившись к мойке и скрестив руки на груди, вежливо намекая, что не расположена к долгой беседе.

– А у вас мило, – приступил Николай Михайлович к допросу. – Чувствуется заботливая женская рука… Я знаю, Вы привязаны к своей родственнице, любите и уважаете старушку. Похвальное чувство… Тетушка также не чает в Вас души, милая Мария Сергеевна. Тем более будет для нее неприятно узнать о Вашем… гм… увлечении. Поверьте, я вовсе не какой-нибудь извращенец, мне крайне больно прибегать к подобным методам убеждения, но иного выхода у меня просто нет.

Произнеся свой монолог, он вынул из бокового кармана серого пиджака конверт, и высыпал на стол пачку фотографий. От увиденного меня бросило в жар, и я бессильно опустилась на табуретку. На фотографиях главным действующим лицом была я. Вот я распахиваю кофточку, оголяю изящным жестом плечо, изогнувшись назад, расстегиваю молнию на юбке, стою в профиль и снимаю некую интимную часть нижнего белья, томно потягиваюсь, облачаюсь в полупрозрачную ночную сорочку с рюшками, стою вполоборота и расчесываю волосы массажной щеткой, задергиваю шторы на окне.

– Да, – Николай Михайлович уперся локтями в стол и положил подбородок на сцепленные пальцы. – Окна Вашей комнаты выходят как раз на соседний дом.

Крайне неосторожно с Вашей стороны устраивать стриптиз для некоего любителя острых ощущений, вооруженного фотоаппаратом с мощным объективом. Хотя, как мужчина, я вполне солидарен с его выбором обнаженной натуры. Мне нравится форма Вашей груди.

Он изобразил улыбку Змия и многозначительно подвигал бровями, отчего его очки в массивной роговой оправе сползли на кончик носа. Я же примерилась к чугунной сковороде, на которой баба Вера печет блинчики, на случай сексуальных домогательств.

– Я с удовольствием отдам Вам эти фотографии, и Вы сможете их уничтожить, – вернулся иезуит из органов к официальному тону и водрузил очки на переносицу. – Более того, я даже великодушно верну негативы. Мы люди сначала не жадные, потом – добрые, а уж затем – великодушные, – усмехнулся он. – Но Вы же прекрасно понимаете, милая Мария Сергеевна, что только я могу шепнуть некоему фотографу о противозаконности его увлечения и обезопасить Вас от новых неприятностей… Нет, конечно, Вы можете сами подать на него в суд и таки добиться каких-то результатов, но я могу представить себе Ваши чувства, когда эти фотографии будут рассматривать судьи, свидетели и просто любопытствующие граждане.

– Что Вы хотите? – прохрипела я, с трудом прочистив горло.

– Я хочу, – Николай Михайлович подался вперед, навалился грудью на стол и перешел на шепот. – Чтобы Вы познакомили меня с Продавцом фокусов.

Я долго хлопала глазами, прежде чем догадалась спросить:

– Вы смеетесь надо мной?

– Отнюдь, – успокоил он меня. – Возможно, в первую нашу встречу я не совсем правильно вел разговор, и мои выводы были несколько поспешны. Но теперь Вы от меня никуда не денетесь, любезная Мария Сергеевна, и выведете на Продавца. Уверяю Вас, нынче я обладаю убийственным по силе убедительности аргументом.

Ведомственный Малюта Скуратов победно взглянул на меня и жестом иллюзиониста вынул из другого кармана пиджака следующий конверт. Из него выпала на стол единственная фотография не очень хорошего качества. Кто-то фотографировал в ранних сумерках осеннего дня. На фотографии была изображена опять-таки я, карабкающейся в «Ленд-Крузер» с тонированными стеклами. В руках я держала хозяйственную сумку, из которой торчала усатая морда Лаврентия Палыча.

  42