«Здесь немного вправо сносит…» – вспомнилось откуда-то из детства.
Он повернул правее и сразу наткнулся на шубку. Но шубка была пуста.
«Молодец! Скинула!» – натужно похвалил девчонку Михаил и понял, что ему уже невмоготу – голову сдавило невероятно. Он заставил себя сделать еще шесть гребков и наткнулся на волосы. Схватил и рванул назад. Теперь еще и не хватало воздуха.
Рука была занята, плыть приходилось против течения, и он знал, что будет продвигаться невыносимо медленно. А проплыть надо было метров шесть. Когда, по его расчетам, он их проплыл, сверху был все тот же лед.
«Потерял!»
Он подтянул девчонку к себе поближе – она уже не шевелилась. Пошарил сверху рукой – везде только гладкая и скользкая поверхность льда. Воздуха отчаянно не хватало. Проплыл еще немного и понял: конец! Он не найдет этого маленького пролома.
«Господи! Выручай!» – взмолился он и тут же понял, что придется плыть вниз. Метров через тридцать будет настоящая, огромная промоина – не промахнешься. Но тридцать метров даже по течению он уже проплыть не мог.
Девчонка слабо шевельнулась, и он подтянул ее к груди, ухватил зубами за свитер и, освободив руки, ринулся вниз по течению! Он плыл и плыл, но лед над головой не кончался, а воздуха уже просто не было.
«Господи! – взмолился он. – Дай доплыть!»
И он плыл еще бесконечное количество метров, чувствуя, как сводит спазмами лишенные кислорода легкие, как уже не на воле к жизни – ее давно не было, – а бог знает на чем движется его тело.
Лед кончился в тот самый момент, когда он понял, что уже не живет. Михаил вынырнул, хватанул ртом воздуха пополам с водой и, хрипя и откашливаясь, поплыл к поросшему кустарником берегу. Он выполз на берег полумертвым, сверхусилием воли подтащил девчонку к себе и перегнул через колено головой вниз. Кажется, что-то вылилось, но он этого не видел и не слышал. Начал делать искусственное дыхание, но вскоре понял, что у нее просто не бьется сердце.
Михаил потащил ее вверх по склону, там было немного светлее от недалеких поселковых фонарей. Кинул на снег и остолбенел – это была Катька Звонцова, Иркина сестренка! Он бросился делать ей массаж сердца, но сведенные кисти не слушались и съезжали с хрупкого тела. Раз за разом, шаг за шагом, он делал все заученные на медчасах процедуры, но все было бесполезно.
– Господи! – заорал он. – Ну помоги же! Я не могу так!!!
Он не успел подобрать слов – сердце завелось само. Михаил поднял девчонку на руки и кинулся было в поселок, но вспомнил про пацана.
– Блин! – ругнулся он, рывком перекинул Катьку через плечо и кинулся назад, к промоине.
Мальчишка так и лежал: половина тела на льду, половина в воде. Михаил кинул девчонку в снег и побежал к парню, а метров за пять упал на живот и пополз. Добрался, схватил за ворот и рывком вытащил на лед. Всмотрелся. Было темно, но Михаил понял, что парню совсем хреново.
Он оттащил его за собой поближе к берегу, поднял и попробовал поставить на ноги. Пацан был никакой. И тогда он перекинул его через одно плечо, Катьку через второе и, как был, в носках, побежал в больницу.
До расположенной с краю поселка усть-кудеярской больницы было недалеко, метров шестьсот. Два раза ему встретились веселые компании, но толку от них не было никакого – только время терять, а это было нельзя.
Когда он добежал до приемного покоя, дверь оказалась закрытой, и он вышиб ее ногой. Вторую выбить не успел – открыла встревоженная дежурная.
– Что вы хулиганите! – начала она, но тут же осеклась.
– Завтра починю, – задыхаясь, пообещал Михаил. – Этих откачивайте… Куда их?
– Господи, Вова! – всплеснула руками дежурная, узнав мальчишку.
Он оттащил ребятишек в кабинет или что там у них, а сам вытер лицо висящим на крючке синим халатом и сел в приемном покое, не замечая, как образуется вокруг него лужа из стекающей воды. Его трясло. И он молился. Он не знал, какие слова будут сейчас правильными, а порой у него даже не было слов, а только одна, направленная Туда, на Самый Верх, мольба: «Пусть она живет!»
Звонцовы были их соседями по бараку еще в конце семидесятых, а с Иркой, Катькиной сестрой, у него даже был роман. Это уж потом, когда партия объявила курс на полную ликвидацию барачных строений, они с матерью получили от птицефабрики эти полдома, а тогда…
Но дело было даже не в Звонцовых. Просто он знал, что такое «не успеть», с ним это однажды случилось, и он не хотел, чтобы это повторилось еще раз.