89 
– Имена!
– Я не знаю имен, – развел руками отец Василий. – Но когда они убили ни в чем не повинную девочку только за то, что она была рядом с этой заправкой, для меня все стало ясно. Вы сами себя сдали и сами на себя навели – злобой своей неуемной…
Парфен проглотил слюну.
– Я понял. Вопрос второй: что Козелков собирается делать дальше?
– А мне почем знать? – пожал плечами отец Василий. – Я ему не служу.
– А кому ты служишь?
– Ваши люди уже задавали мне этот вопрос. И я им ответил. Я служу Господу нашему Иисусу Христу. Больше никому.
– Кому ты хочешь лапшу повесить, а? – с издевкой спросил Парфен. – Да в тебе ментовская, легавая порода за версту видна! Старушкам своим рассказывай про Христа! А я тебя насквозь вижу, ментяра поганый! Ладно, хватит, – неожиданно как-то устало махнул он рукой.
– Я не мент, – покачал головой священник. – Я знаю, что не смогу вам этого доказать, но это так. И, кстати, никто из ваших людей этого пока не доказал.
– Здесь не суд, а я не прокурор, – еще более усталым, отстраненным голосом сказал Парфен. – Я тебе ничего доказывать не буду. Но кое-что тебе перед смертью скажу…
Отец Василий превратился в слух.
– Ничего у вас не выйдет, – покачал головой бандит. – Ни у Козелкова, ни у твоего начальства. Ни мне, ни моим людям ничего пришить не удастся.
– Верю, – кивнул головой священник. Он знал, что чаще всего так и бывает. Берут мелочь, а крупная рыба остается плавать на воле.
– Но меня, блин, пробивает одно… На какой хрен вы им служите? Бабок вы получаете разве что на сигареты, сдают вас по-черному, причем свои же и сдают. Зачем вам это надо?
– Знаете, Александр Иванович, я не жду, что вы в одночасье прозреете и покаетесь перед Господом, – усмехнулся отец Василий. – Поэтому мне от вас нужно одно – чтобы вы перестали травить народ.
– И все?! – удивился Парфен.
– И все.
– Без балды?
– Я говорю абсолютно честно.
– Ну ты дурак, святой отец! – засмеялся Парфен. – Много дураков видел, но такого даже среди ментов не часто встретишь! Ты что думаешь, у меня нормальные люди эту отраву берут? Что тебе с этих наркоманов? Они же все конченые!
– Они не всегда были такими…
– Никак ты хочешь, чтобы все они вошли в это твое, как его, царствие небесное?! – рассмеялся Парфен. – Не будет этого! И не надейся.
– А я все-таки надеюсь.
– Напрасно. Ты, может, и войдешь, причем прямо сейчас, а они… отрекись от них, святой отец. Пустое это дело, особенно перед смертью. Вон посмотри на своего дружка, – кивнул Парфен. – Видишь, молится, как и полагается вашему брату.
– Вы бы отпустили его, Александр Иванович, – попросил отец Василий.
– Ты о себе бы подсуетился. Что из себя защитника обиженных строишь?
– Он мой гость. Я не могу допустить…
– Ты уже допустил, поп, – усмехнулся Парфен. – Поздно по врачам ходить, когда яйца отвалились. Одним попом больше, одним меньше, мне разницы нет. Другому я, может, и сделал бы скидку… Но не тебе.
Отец Василий искоса глянул на отца Никодима. Ревизор стоял ни жив ни мертв, и только губы его беспрестанно шевелились, перебирая слова какой-то молитвы. Как бы то ни было, Никодима нужно было вытаскивать отсюда любым способом, и отец Василий уже знал каким. Он понимал, что прямо сейчас на долгие месяцы, если не годы, вперед предрешит судьбу своего родного Усть-Кудеяра, но не попытаться что-либо сделать было еще хуже.
– Слушай меня, Парфен, – совсем с другой интонацией, сразу перейдя на «ты» и гораздо жестче произнес он. – Хочешь и убыток себе скомпенсировать, и Козелкова нехило прокатить?
– Нормальный ход, святой отец! – оценив инициативу священника, загоготал Парфенов.
– Это реально.
Парфен оглядел свиту. Братва, как по команде, сдержанно хохотнула вслед боссу.
– Отпусти Никодима, а я помогу тебе это провернуть, – предложил отец Василий.
– А ты хитрый, ментяра! – восхитился Парфен. – Ну-ка, ну-ка, расскажи.
– Я тебе сдам базу Козелкова, – прямо глядя Парфену в глаза, сказал отец Василий. – И ты возьмешь все, что там лежит, а там много…
Парфенов сузил глаза.
– Сейчас, пока они занимаются твоим товаром и охрана ослаблена, твои люди без хлопот возьмут его товар. Весь, без остатка.
Отец Василий говорил и говорил, понимая, что теперь единственный шанс изменить судьбу – перевести все в другую плоскость.
– Товар у Козелкова лучше твоего, ты это и сам знаешь, – вдохновенно импровизировал он. – Да и лежит там, по моим предположением, раза в полтора-два больше, чем у тебя взяли. Ну как, идет?
89 
