Последние отзывы

  98  

— На испанском, — хмыкнул Горохов.

— Дурак ты, — печально сказал Знаев. — Теперь понятно, почему тебе в Андорре счет не открыли, а мне — сразу все сделали. В Андорре говорят не на испанском, а на каталонском. С твоим дипломом Московской финансовой академии тебе полагается знать такие основополагающие вещи…

— Это ты у нас Знаев. А я всего лишь Горохов.

— Лучше б я был Горохов, — сказал банкир. — Кой черт меня угораздило родиться именно Знаевым?

Горохов не обиделся. Он был хороший подчиненный, независтливый, он легко признавал превосходство босса над собой. Некоторые люди родятся заместителями, вечно вторыми, и идеально себя чувствуют в этом качестве.

— Поезжай к себе в лес, — предложил заместитель. — И ложись спать. Я сам съезжу к Лихорылову. И сам переведу деньги.

— Нет, — сказал Знаев. — Спасибо, Алекс, за заботу. Ты один меня понимаешь. Но к Лихорылову поеду я. А ты — садись на телефон. Подумай и поищи, кто у нас есть в ОБЭПе Центрального округа. Надежный человек шепнул мне, что под меня копают. Неизвестно кто и почему. Что мы могли натворить в последние несколько месяцев?

— Ничего, — сразу ответил зам. — Мы прозрачные и белые. До такой степени, что даже противно. Может, именно поэтому нами интересуются. Честные бизнесмены всегда на подозрении. Честность раздражает. Менты не любят тех, кого не за что сажать… Кстати, тебя вчера видели. В десять вечера в Сити-центре.

— Кто видел?

— Знакомые.

— Врут, — сказал Знаев. — Не был я вчера в Сити-центре. Что мне там делать?

Был еще период сомнений и даже страхов. Совпавший с рождением сына. Зачем бегу? Почему не двигаюсь спокойно, с достоинством? Суета — удел молодежи, мне бегать незачем, это несолидно, у меня семья, сын, банк и два с половиной миллиона на счету. Пытался отучить себя. Шел по улице — специально замедлял ход. Расправлял плечи, двигал ногу от бедра: спокойно, чуть пританцовывая, свободно вдыхая… Вон до того угла дойду максимально медленно… Через минуту обнаруживал себя опять бегущим.

Испугался преждевременного износа. Сын ведь растет! Надо, значит, поберечь себя, чтоб успеть поставить парня на ноги. Обследовался у врачей, сдал анализы. Грешил на гормоны, на надпочечники. Получил результаты: практически здоров, хоть завтра в космос. Немного повышен адреналин. Ну, и пульс, семьдесят пять ударов в минуту, в спокойном состоянии, при норме в шестьдесят — многовато. Пошел к психиатру. Такое дело, доктор, живу быстро — не значит ли это, что умру рано? Бросьте, уважаемый, сказал доктор, улыбаясь доброй улыбкой, как все хорошие доктора. Если бы все было так — тогда профессиональные спортсмены умирали бы в тридцать пять. Бывают нагрузки, когда сердечко делает сто пятьдесят ударов. Если вы бегаете — значит, так хочет ваш организм. Значит, ему так удобнее. Бегайте на здоровье. Спите шесть часов? Ничего особенного. Иным людям хватает и двух. Не вижу здесь никакой аномалии. Наоборот, вами следует восхищаться. Не пьете, не курите, правильно питаетесь, уважаете свежий воздух — молодец. Плохо то, что вы сам себе и лошадь, и наездник. Сами себя кнутом хлещете: давай! Пошел! Вперед! Иногда себя и пожалеть надо. Дружить с самим собой. Уважать самого себя. Сосуществовать мирно. Иначе возможны предпосылки к шизофрении. В вашем случае бояться следует не физического износа, а морального. Сделаетесь мизантропом, будете всех ненавидеть, и себя в первую очередь…

Тогда Знаев еще не мучился приступами тошноты и от врача вышел веселым. Если я бегаю, стало быть, я таким создан! То есть можно спокойно бежать дальше. К цели. А насчет того, что себя не уважаю и беспощадно эксплуатирую, — это, милый доктор, мое личное дело.

Да, не уважаю. Не за что уважать. Семь лет был посредственным музыкантом, и еще девятнадцать лет — посредственным банкиром. Дерипаска, Мельниченко, Терегулов начинали вместе со мной. Может, на год раньше. Теперь у них миллиарды, а я мелкий бес. За что себя уважать?

Потом позвонил Жаров. Непривычно деловым тоном объявил, что продумал ситуацию с магазином (добавил: «И со всеми нами»); сейчас выезжает для разговора. Банкир удивился. Его друг никогда не работал до полудня. Кроме того, банкиру вообще не нравились краткие телефонные сообщения типа «надо поговорить, я сейчас приеду». Подобные фразы вызывали тревогу. Деловые люди в Москве не доверяют телефонной связи; возможно, во всем мире тоже не доверяют; и все-таки на Германа Жарова это было очень не похоже. Чтоб отвлечься от дурных мыслей, банкир пошел в личный туалет и сунул голову под кран.

  98