Самый лучший рецепт

Виргиния Министрова больше всего на свете любила хороший чай. Но никак не могла определиться, какой именно чай будет самым любимым. Единственное, что она знала определенно, — чай должен быть китайским. Во-первых, это родина чая, а во-вторых, Виргинии очень нравились иероглифы на упаковках. Они напоминали ей детство, когда она записывала-зарисовывала все, что с ней происходило, непонятными рисунками-каракулями. Первый иероглиф, который она научилась читать, было слово «доверие» — он изображался в виде младенца в когтях орла. Виргинии показалось невероятно трогательным записывать слова и мысли в виде образов, так что она без оглядки доверилась всему китайскому. А тем, кто возражал ей, что «мейд ин чайна» плохое и некачественное, отвечала, что «мейд ин чайна» отличается от «чжун го дэ» также, как отличается «Мадонна» на марке от «Мадонны» в Лувре.

Виргиния Министрова с гордостью и чувством собственного достоинства говорила: «Да, я люблю только китайский чай», поворачивалась спиной и входила с высоко поднятой головой в китайскую чайную лавку. Но как только за ней захлопывалась дверь, она превращалась в растерянного ребенка, которому дали самому сделать выбор между вкусным и мягким. Она топталась около чайных полок, вдыхала ароматы, аккуратно трогала кончиком пальца чайные листики и вздыхала в невозможности выбрать свой чай.

— Ты слышишь, — произнес вдруг кто-то на плохом русском языке.

— Что я слышу? — удивленно переспросила Виргиния, не поворачиваясь.

— Ты слышишь чай, такой самый лучший тебе, — опять произнес неизвестный. — А так есть ты слышать все чай, то главный тебе не лист, а ваше прогулка.

— Ох, — сказала Виргиния, — вы так красиво говорите, но совершенно непонятно.

— Идти сюда, я показывать. Вместе путешествуем, да? Тебе можно. — Незнакомец взял ее за руку, и только тут Виргиния повернулась и увидела, что около нее стоит маленький седой китаец с бородой и большими бровями. Виргиния кивнула, и китаец повел ее за прилавок, где оказалась небольшая дверка, которую Виргиния раньше не видела.

Дверка вела в небольшую комнату без мебели — в центре лежала циновка, на которой были разбросаны подушки. Еще там были чайники, чашечки и какие-то неизвестные предметы.

— Сидеть угодно, я провожать, — сказал китаец и жестом показал, что можно сесть. Виргиния сняла туфельки и скромно присела на краешек циновки. А китаец начал неторопливо, но все равно быстро что-то переставлять, передвигать и наконец тоже сел напротив Виргинии.

— Чай разный. Весна или зима, радость или печаль, утро или ночь — всегда разный чай, — начал рассказывать китаец. — Можно чайник, можно чашка, можно хоть в банка. Варить или лить горячий вода, — это глупости, хе-хе. Многие думать, это важно, и делать много действий, водить рукой или платить много деньги, чтобы другой водил рука. Если тебе не лечить себя, то чай разный, любой и действия любой. Если лечить — тогда важно чай. Черный пуэр согревать, давать сил и не спать, когда много съел, лечить. Белый бай мудань — для поэзия и весна, когда душа лечить. Желтый цзюньшань иньчжень — страх лечить. Красный дянь хун — после много водка лечить. Зеленый — все лечить. Но каждый день нет что лечить, поэтому каждый день любой.

Виргиния завороженно слушала и незаметно для себя устроилась удобней на циновке.

— Самый лучший рецепт чай — это ваше путешествия с чай. Действительность так, что все, что я говорить про лечить, тоже ерунда. Если ты путешествуешь с чай, то он сам знать, что лечить, надо ли. Главное не как и какой, главное ты сама.

— А как, как путешествовать с чай? — не выдержала Виргиния.

— Вот так. — Китаец протянул Виргинии небольшую чашку чая, которую успел приготовить, пока рассказывал. — Просто помолчи. Если ты не путешествовал с чай, то первый раз можно закрыть глаз.

Виргиния взяла чашку чая, поднесла к губам, сделала первый глоток и закрыла глаза. Сначала она ничего не почувствовала, поспешила сделать второй глоток — и опять ничего не почувствовала.

  72