57 
Граф нырнул в открытую дверь – Величко устремился за ним, но дверь сама собой захлопнулась перед его носом. Он толкнул ее, но замок защелкнулся изнутри. Величко выругался, и тотчас из-за двери, вторя ему, тревожно тявкнул Граф. Величко знал, что означает это тявканье – Граф попал в затруднительную ситуацию, из которой сам выбраться не сможет.
Дверь не выглядела несокрушимой, и Величко собирался высадить ее, но тут неожиданно за его спиной заскрипел насмешливый голос Летягина.
– Ты, сынок, не ломай здесь двери! Не ты строил, не тебе и ломать.
Величко резко обернулся. Яркий луч фонаря ослепил его. Он невольно поднял руку, загораживая лицо, и краем глаза увидел, что, кроме фонаря, старик направляет на него еще и ствол древнего, виденного только в кино автомата ППШ!
Величко похолодел. Он попал в ситуацию, которая и в кошмарном сне не приснится – зловещее подземелье, сумасшедший старик с оружием в руках, и никаких надежд на спасение. Автомат, конечно, музейный, но что-то подсказывало Величко, что стреляет он и сейчас без осечки. У него оставалась только одна возможность – сохранять хладнокровие и попытаться уговорить старика не делать глупостей.
– Иван Кузьмич! – произнес он с легким упреком. – Так нечестно! Я тебя из психушки вытащил, меня за это с работы турнуть могут в два счета. Хорошо, если вообще под суд не отдадут, а ты решил меня из ППШ отблагодарить?
Летягин негромко засмеялся. В смехе его не было безумия, и у Величко немного отлегло от сердца.
– Нечестно, говоришь? – спросил старик. – А я думал, что в вашем мире уже и забыли, что такое честность. Ну да ты не бойся, я ведь тебя убивать не собираюсь. Если, конечно, не будешь мне перечить. Я тебе вроде как переговоры предлагаю – за круглым столом.
– Что за переговоры? – осторожно поинтересовался Величко.
– Договориться с тобой хочу. Только что мы будем тут в коридоре торчать? Я, между прочим, и стол уже приготовил. Извини, закусь тут сгнила вся – одни галеты каменные, но зато водка та самая, как я и обещал. Посидим, выпьем по маленькой, по душам поговорим…
– Прямо скажем, предложение необычное, – ответил Величко. – Но посидел бы с удовольствием. Одна только закавыка – нам ведь людей искать надо, Иван Кузьмич.
– Вот, уже начинаешь перечить, – с неудовольствием заметил старик. – НКВД перечишь? В наше время этого не полагалось. Это расстрелом пахнет.
У Величко опять по спине побежали мурашки. Вот вляпался, подумал он.
– Да я и не думал перечить, – сдался он. – Готов выпить и поговорить по душам готов. Только собачку мою выпустить надо.
– Собачка пока пусть там посидит, – сурово отрезал Летягин. – Опасная у тебя собачка, обученная. Я таких много видел. Так что пусть посидит, ничего с ней не случится. Там пустая комната, кроме дверей, ничего нет. Я специально эту западню для вас приготовил – знал, что ты по моим следам пойдешь… Но это все разговоры для бедных. Пойдем, причастимся.
Он призывно махнул фонарем и повел Величко в какую-то боковую дверь. Вскоре они очутились в большой комнате, которая казалась очень тесной из-за стеллажей, стоявших вдоль всех четырех стен. На стеллажах тускло поблескивали консервные банки, покрытые высохшей до каменного состояния смазкой, бутылки с горлышками, залитыми стеарином, лежали истлевшие мешки без содержимого, изгрызенные картонные коробки и жестяные ящики. Видимо, это был продуктовый склад.
Здесь действительно имелся узкий стол на массивной тумбе, два стула, а на поверхности стола стояла раскрытая пятилитровая фляга из какого-то светлого сплава, две алюминиевые кружки и пригоршня серых галет на куске рваного станиоля. И еще здесь горела масляная лампа, дававшая неверный трепещущий свет и распространявшая вокруг горький тошнотворный запах.
– Присаживайся! – радушно сказал старик и выключил фонарь. – Поберечь питание надо. Да и руки для пирушки свободными должны быть, верно?
– Так, может, автомат тоже куда-нибудь отложить? – сказал Величко. – Я вроде человек культурный, на старого человека бросаться не буду…
– Это как сказать, – хмыкнул Летягин. – Но, вообще, ты прав. Русский мужик если за стол сел, то пока спиртное не кончится, он выступать не будет. Вот если в стакане сухо будет, тогда… Но у нас тут этого добра море разливанное, беспокоиться не о чем.
– Время только не больно подходящее для веселья, – тоскливо сказал Величко.
– А кто тебе сказал, что мы веселиться будем? – удивился старик. – Я же сказал – переговоры. Серьезный момент. Но давай сначала отведаем нашей, исконной!..
57 
