– Я же сказал, что помогу, чем могу. Говори.
– Ты можешь на два дня принять меня в свою квартиру? Только не одну, – добавила Наташа, опережая возможную бурную радость Лелика по поводу такого приятного предложения. – С Димкой и еще… с моим отцом, Михал Иванычем… Ты помнишь его, ты с ним еще напился у меня дома…
– Михал Иванычем? – проблеял Лелик.
– И Володей, моим мужем, – договорила Наташа и резко замолчала.
Архитектор издал жалкий горловой звук и надолго замолчал. Наташа подумала, что любовничек сейчас откажет, малодушно сославшись на возможный приезд строгой матушки, – и тогда она оскорбленно бросит трубку, потому что надеяться уже особо не на что.
– Приезжайте, – хрипло сказал Лелик и закашлялся. – Сейчас приедете?
– Спасибо, Ленечка, – выдохнула Наташа. – По телефону не могу… Только ты никуда не уходи… понимаешь?
– Да. Подожду, – ответил тот, и Наташа, задыхаясь, нажала на кнопку «Talk» на переносном радиотелефоне, по которому она разговаривала из туалета. Мало ли что… Кто поручится, что Краснов не поставил «жучки» в квартире в пору своего единственного визита сюда?
Телефон отключился. Наташа вышла в кухню и, проведя рукой по волосам, выговорила:
– Он согласен.
Глава 14
ВОЛКИ И ШАКАЛЫ
Кажется, их продолжал хранить бог. Дав возможность сбежать из той квартирки, где держали Влада и Михал Иваныча, он и теперь побеспокоился о том, чтобы переезд от Свиридовых к Лелику прошел без эксцессов. Домработницу наскоро рассчитали (она была немало удивлена краткосрочностью своей работы на новом месте, а также тем, сколько денег получила за неделю), собрали все самое необходимое и уехали.
Влад объяснял это только одним: амбалы, вырубленные Михал Иванычем на той квартире, еще не очухались и не подняли тревоги.
Добравшись со всеми мыслимыми предосторожностями до места, они наконец-то вошли в подъезд, где проживал Лелик. Наташе казалось, что она почти спокойна, но, когда понадобилось набирать код входной подъездной двери, обнаружилось, что цифры этого кода упорно не желают всплывать в ее памяти, а руки дрожат, как у алкоголика после месячного запоя.
Впрочем, все образовалось. Они благополучно поднялись на третий этаж и позвонили в квартиру Лелика.
И тут Владу стало плохо. Вероятно, сотрясение мозга было достаточно серьезным, да и нервы у него были все-таки не железными. Потому что ноги его подкосились, и он загремел бы головой о лестничную клетку, не подхвати его Михал Иваныч, непрестанно бормочущий: «Господи, приехал к дочке в гости, старый дурень, приехал к дочке в гости».
Лелик открыл с таким же белым лицом, как у Свиридова. Его физиономия была густо перемазана йодом, что придавало ему откровенно комичный вид, а впечатление усугубляли торчащие во все стороны клочками волосы.
Увидев полубесчувственного Свиридова на руках Михал Иваныча, он судорожно вздохнул, а потом выхватил из рук Наташи тяжеленный чемодан и тычком ноги распахнул прикрывшуюся за спиной дверь.
– Входи…те, – пробормотал он и отвернулся, потому что Михал Иваныч посмотрел на него сузившимися глазами и шевельнул толстыми, в мелких трещинках губами.
Влада, который, кажется, первый раз в жизни почувствовал себя таким беспомощным, втащили в квартиру и свалили на диван в дальней комнате. Наташа пошла делать ему холодный компресс, а Михал Иваныч, взяв на руки Диму, снова пристально посмотрел на Лелика и проговорил:
– Где-то я тебя уже видел, парень. Да. Видел.
– Может, и видели… – пробормотал тот и отчего-то вжался в стену. Лелику явно было не по себе.
Впрочем, его можно было понять…
Успокоив раскричавшегося Диму и положив компресс на голову Свиридова, Наташа пришла к угрюмо сидящим в кухне Лелику и Михал Иванычу и сказала:
– Вы еще не познакомились?
– Я вспоминаю, где я его видел, – с усилием сказал Буркин. Лелик заерзал на табуретке.
– Да у меня ты его видел, папа, – отозвалась Наташа, наливая себе из-под крана стакан воды. Жадно выпила его и добавила: – В тот день, когда ты приехал в Воронеж. Его Леонид зовут.
– А-а-а! – протянул Михаил Иванович. – А я думал, что у меня началась белая горячка. Влада от вот этого… Леонида отличить не могу. Ты вот что, Леонид, у тебя выпить что есть?
– Есть, – ответил тот. – Водка. И еще коньяк. Они в кладовке стоят.
Он вышел из кухни в коридор и, распахнув дверцу встроенного прямо в стену шкафа, порылся в нем и вынул бутылку водки «Московская» – старого образца, этак пятилетней давности, с пыльной зеленой этикеткой.