Последние отзывы

  114  

Вместо ног у рыбы Дзяо небольшие милые колесики, на которых она уверенно и нежно скользит по рельсам, приложенным ко дну океана бессмертными рабочими 2-го Красногвардейского железнодаорожного предприятия.

Чешуйки рыбы Дзяо формой напоминают губы (во всяком случае их хочется целовать), и на них начертаны разнообразные мудрые высказывания, имеющие непосредственное отношение к жизни их читающего. Так, например, для себя я прочел: "А пошел ты на хуй, дядя".

Рыбу Дзяо нельзя есть: в ней слишком много костей и горечи импрессионизма, но продавцы мебельнопродуктового магазина № 3 рассказывают, что синий порошок из высушенной рыбы Дзяо можно использовать как для консервации трупов амфибрахия, так и для прокорма роя милых в шалаше.

[III]

Несколько слов о нашем Круглом Столе, сидя вокруг которого мы все так сладко умираем, умираем и снова умираем.

Наверное когда-то он и был круглым, но теперь после стольких лет самозабвенного кружения обществу его форма никакому опасению не поддается.

Внутри стол полый, а сверху снабжен крышкой зеленого защитного цвета с кисточкой. Время от времени с небес протягивается слегка дрожащая рука и откручивает крышку для того, чтобы, как я думаю, глотнуть. Потом эта же рука крышку закручивает, а мы все остаемся сидеть в позах трепетных и благоговейных.

Обычно по столу бегают и ползают многочисленные насекомые отрядов Coleoptera, Lepidoptera, Anoplura, Siphonaptera: морщинники, водколюбы, шаровидки, влагохлёбы, сперхеиды, илоносцы, рогачи, сахарные жуки, падальники-со-стола, троксы, кексы, флоксы, навозники-столоверты, геотрупиды, белые пушистые хрущики, хмелевки, прицепыши, лжестолопилюльщики, пистряки, синеносы, малашки, обглодыши, гнилевики-затейники, плеснееды, божьи коровки, ложнослоники, уродоточцы, губковерты, семяеды, долготелы, трупоносики, долгослоники, короебы, плоскоруки и плосконоги.

Если стол раскручивать ногами и бедрами (сэр Ланселот очень любил бедрами), то по мере вращения все пространство вокруг наполняется маленькими штучками, напоминающими миниатюрные водопроводные краны и о безоблачном детстве.

Если по столу стучать кулаком и подбородком, как это обычно делает сэр Борс, то на нем остаются вмятины, как будто стол сделан из пластилина, газолина и мезонина. Когда вмятины становятся слишком уж глубокими для стороннего созерцания, сам король Артур, орудуя Калибурном, как мастерком, замазывает их картофельным, хочется думать, пюре.

Возле стола вечно крутятся две собачки, черная и белая. Одну собачку зовут Жучка, а другую — Жучка. Впрочем не исключено, что это одна и та же перебегающая из света в тень собачка.

Под столом — песок, а в песке рыцари понаделали много разных секретов с засушенными цветами, ленточками, косточками и стеклышками. Сползешь бывало тихонько под стол, прижмешься небритой щекой к теплому от мочи песку, расковыряешь его пальцем и увидишь за мутным стеклом чьи-то до боли знакомые глаза.

[IV]

Несколько слов о сэре нашем Тристраме, который присоединился к нашему плаванию позже, когда с основными надеждами уже было покончено, и оставалось только несколько довольно вялых, бессвязных (и, замечу от себя, довольно болезненных) воспоминаний, бороться с которыми можно было только водкой, временем и бессонницей без Гомера.

Однажды сэр Тристрам, не в силах будучи более обуздывать безграничное буйство своего подкожного моря, одним ударом отсек голову даме знатного происхождения.

Была осень. Переваливаясь с затылка на подбородок, голова покатилась по расшитому уже холодными солнечными бликами ковру сухих и ломких, как льдинки, желтых капустных листьев, разматывая тягучую, теплую, красную нить. И сэр Тристрам пошел за головою.

Он шел три дня, а на четвертый (а может, это был пятый день?) к вечеру остановился передохнуть, закусить и набраться сил у дупла с медом и пчелами. Он надул свой последний воздушный шарик, взлетел и, стал похож на маленький блестящий дирижабль.

Солнце садилось в шпагат на проволоке горизонта. Пчелы заснули в сладком своем дупле, и им снилось, что блестящий и счастливый воздушный корабль медленно приближается, чтобы украсить их глубокий мед радужными пузырьками и невыносимыми блестками.

Под деревом спала голова, и ей снизу снилась дюралевая конструкция, обтянутая смазанными сливочным маслом бобровыми мехами, и прием пищи.

Вскоре, так и не добравшись до дупла по причине отсутствия попутного ветра, заснул и сэр Тристрам. Ему приснился маленький поросенок по имени Петер Штрассер.

  114